ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ

        Закончив наконец свой четырехлетний труд, я считаю небесполезным сказать моим читателям, буде таковые найдутся, несколько пояснительных слов.
     Г.Гартман написал свое сочинение о спиритизме, посвященное построению теории для объяснения его явлений, единственно на основании условного признания их реальности, то есть предположения, что они действительно таковы, как о них повествуется в спиритизме. Поэтому общая цель моего труда и не состояла в том, чтобы доказывать и отстаивать во что бы то ни стало реальность медиумических фактов, но в том, чтобы приложить к их объяснению критический метод, придерживаясь правил, указанных Гартманом. Эта работа, следовательно, сводится к разрешению алгебраического уравнения с неизвестными величинами условного достоинства.
     Только первая глава, трактующая о материализациях, отличается в этом отношении от остального, ибо тут Гартман признал реальность явления только в смысле субъективном или психическом как галлюцинацию, а для признания объективной его реальности требовал некоторых экспериментальных условий, которые я и старался соблюсти.
     Итак, мне нечего заниматься защитою фактов ни перед спиритами, которые в них не сомневаются, ни перед неспиритами, которые отрицают их a priori, ибо речь идет не о фактах, а о способах их объяснения. Я нахожу необходимым выяснить эту постановку дела на первых же порах, дабы мои критики не из спиритического лагеря, если таковые найдутся, не сбились в сторону, накидываясь, по обыкновению, на невозможность, чудесность, обман, самообман и т.д. Что же касается критики, которая пожелала бы заняться ошибками в приложении метода, то она будет для меня весьма желанной.
     Ввиду сказанного, ближайшая цель моего труда была в том, чтоб рассмотреть: действительно ли исчерпывается вся совокупность медиумических явлений теми принципами толкования, которые предложены Гартманом? Действительно ли они достаточны, чтобы представить для всех этих явлений так называемое Гартманом «естественное объяснение», столь же простое, как и рациональное? Или проще: раз объяснительные гипотезы Гартмана приняты, предстоит ли еще какая надобность в спиритической?
     А гипотезы, предлагаемые г. Гартманом, очень смелы, очень широки и произвольны, напр.:
     Нервная сила, производящая вне человеческого тела действия механические и пластические.
     Галлюцинация, с подкладкой этой самой нервной силы и также производящая действия физические и пластические.
     Скрытое, бессознательное сомнамбулическое сознание, присущее нормальному состоянию субъекта и почерпающее в умственном содержании другого человека посредством чтения мыслей все его настоящее и прошедшее.
     И наконец, это самое сознание, располагающее, также при нормальном состоянии субъекта, такою способностью ясновидения, которая приводит его в сношение с абсолютом и, следовательно, дает ему познать все бывшее и грядущее.
     Надо признаться, что с факторами столь могущественными, из коих последний положительно «сверхъестествен», или «метафизичен» (что признает и сам Гартман), -борьба крайне трудна. Но надо отдать справедливость и Гартману: он пытался и сам представить условия и установить пределы, в которых каждая из этих гипотез приложима.
     Итак, моя задача состояла в том, чтоб рассмотреть: нет ли таких явлений, которые, будь гипотезы Гартмана и им самим для них установленные условия и границы приняты, все-таки не поддаются объяснению посредством этих гипотез?     Доказал ли я свой тезис, утверждая, что подобные явления существуют, - решать не мне.

        Заинтересовавшись спиритическим движением с 1855 года, я не переставал изучать его во всех его подробностях - во всех частях света и во всех литературах. Первоначально я принял факты на основании свидетельств других людей; только в 1870 году довелось мне присутствовать на первом сеансе в частном кружке, мною самим устроенном; я нисколько не удивился, увидавши, что факты были действительно таковы, как их описывали другие; я получил глубокое убеждение, что в этих фактах, как и во всем существующем в природе, мы имеем непоколебимую основу, твердую почву для созидания новой науки о человеке, обещающей, быть может, в далеком будущем разрешение проблемы его бытия. Я сделал все находившееся в моей власти для распространения этих фактов и для привлечения к их изучению внимания мыслителей, свободных от предрассудков.
     Но покуда совершалась эта внешняя работа, внутренняя шла своим чередом. Я думаю, что всякий благоразумный наблюдатель при первом своем знакомстве с этими явлениями поражается двумя бесспорными фактами: явным автоматизмом спиритических сообщений и, весьма часто, столь же явною лживостью их содержания; великие имена, коими они зачастую подписываются, суть лучшие доказательства, что эти сообщения не то, за что они себя выдают; точно так же и в простых физических явлениях вполне очевидно, что они тоже происходят без всякого сознательного участия медиума (т.е. автоматичны) и ничто в самом начале не оправдывает предположения о вмешательстве так называемых «духов». И только впоследствии, когда некоторые явления умственного порядка заставляют нас признать участие разумной, вне медиума находящейся силы, забываешь о своих первых впечатлениях и относишься с большим снисхождением к спиритической гипотезе. Собранные мною материалы чтением и опытом были громадны; но разгадки для них не было. Напротив, с годами все слабые стороны спиритизма становились ярче и только нарастали: пошлость сообщений, бедность их умственного содержания (даже когда и нет прямой пошлости), присущий им характер мистификации и лживости, капризность физических явлений, в особенности когда дело доходит до положительного опыта, легковерие, увлечения и шовинизм спиритов и спиритуалистов и, наконец, обман, который вторгся вместе с темными сеансами и материализациями и в котором мне пришлось удостовериться не только путем литературным, но и личным опытом, в сношениях моих с профессиональными медиумами, даже самыми известными. Словом, масса сомнений, возражений и смущающих обстоятельств всякого рода только усугубляла трудности проблемы. Под впечатлением минуты, увлекаясь какой-нибудь аргументацией, мысль переходит от одной крайности в другую, до сомнения и отвращения самого глубокого; впадая в одностороннее суждение, часто забываешь все, что говорит в пользу предмета, чтоб видеть только то, что против него. Занимаясь этим вопросом, я весьма часто вспоминал о великих иллюзиях, пережитых человечеством в течение своей умственной эволюции: начиная с неподвижности земли и движения солнца и кончая целым рядом иллюзий в области наук отвлеченных и положительных, я спрашивал себя, не суждено ли спиритизму быть последней из этих иллюзий? Поддаваясь отталкивающим впечатлениям, легко было упасть духом, если б не было у меня, с другой стороны, более веских доводов - целого ряда бесспорных фактов, имеющих для отстаивания своего существования - всемогущего защитника - самое природу.
     В этом громадном материале фактов, наблюдений и мыслей я давно желал разобраться. Поэтому я глубоко благодарен г. Гартману за его критическое сочинение о спиритизме. Оно заставило меня приняться за работу ив то же время значительно помогло мне, послужив для меня той рамкой, той канвой, по которой я легко мог разобраться в этом хаосе. Я тем охотнее взялся за это, что орудия, созданные Гартманом для нападения, были весьма могучи, даже всемогущи - он сам говорит, что под ударами этих орудий никакая спиритическая теория не устоит. Английский его переводчик г. С.С. Массей, судья в этом деле вполне компетентный, признает и с своей стороны, что это сочинение - самый жестокий удар, который когда-либо был наносим спиритизму. И как нарочно сочинение г. Гартмана появилось в такое время, когда мое отрицательное, скептическое настроение брало верх. И если б я после тщательной критики всех фактов нашел, что его гипотезы обнимают всю область медиумических явлений, давая им объяснение простое и рациональное, то я без всякого колебания отступился бы вовсе от спиритической гипотезы: истина поборет.
     Разобраться же в этом лабиринте фактов я мог только с помощью систематического указателя, составляющегося мною по мере моих чтений и занятий; группируя факты под различные рубрики, роды и виды, смотря по их содержанию и условиям их происхождения, мы приходим (путем исключения или градации) от фактов простых к более сложным, требующим другой гипотезы. Спиритические сочинения, и журналы в особенности, вовсе не имеют систематических указателей. Так, напр., недавно изданный г. Блэкберном указатель за все года «Спиритуалиста» не представляет никакого пособия для критического изучения. Мой труд - первая попытка в этом роде, и я надеюсь, что он послужит, по крайней мере, хотя руководством для составления систематических указателей медиумических явлений - указателей, необходимых для установки и проверки любого критического метода, прилагаемого к разбору и объяснению этих фактов.
     Группировка явлений и установление их градации - вот тот верный метод, который привел к столь великим результатам в изучении явлений видимого мира и который приведет к столь же великим, когда он будет приложен к изучению явлений мира невидимого (психического).
     Большой помехой для более разумного и терпимого отношения к спиритизму послужило то обстоятельство, что вся совокупность его явлений во время вторжения его в Европу, в самой элементарной его форме - столоверчении, была немедленно приписана массой проявлению «духов». Эта ошибка, впрочем, была совершенно естественна и, следовательно, извинительна ввиду фактов, постоянно возраставших, столь же новых, сколь непостижимых, смущавших их свидетелей, предоставленных своим собственным силам. Противники же, с своей стороны, впадали в другую крайность - ни о каких «духах» и слышать не хотели и отрицали все. Истина же, как и всегда, оказалась в середине.
     Для меня свет забрезжил только тогда, когда мой указатель заставил меня открыть рубрику анимизма, когда внимательное и критическое изучение фактов заставило меня признать, что все медиумические явления, что касается их типов, могут быть произведением бессознательного действия живого человека, и это не в качестве гипотезы, как произвольное предположение, но вследствие неоспоримого свидетельства самих фактов, что, следовательно, наша психическая бессознательная деятельность не ограничивается периферией нашего тела и характером действия исключительно психическим; но что она может и переступать границы нашего тела, выражаясь в действиях не только физических, но даже и пластических; что, следовательно, эта деятельность проявляется не только внутри, но и вне нашего тела. Эта последняя представляет совершенно новое поприще для исследования, полное чудесных фактов, обыкновенно почитаемых за сверхъестественные; вот эту-то область, столь же громадную, быть может, даже более громадную, чем спиритизм, чтоб категорически, одним словом, отличить ее от последнего, я и окрестил именем анимизма. (См. примечание в главе IV «Гипотеза духов».)
     Чрезвычайно важно признать и изучить существование и деятельность этого бессознательного в нашей природе - в его проявлениях, самых разнообразных и самых необыкновенных, какие мы видим в анимизме. Только на этой основе возможно оправдать, в известных пределах, притязания спиритизма, ибо если что переживает тело и вечно пребывает, так именно это для пас бессознательное -это внутреннее сознание, которого теперь мы не ведаем, но которое и образует первоначальное ядро всякой индивидуальности.     Таким образом, для уразумения медиумических явлений нам представляется не одна, а три гипотезы, из коих каждая имеет право на существование и на признание для известного ряда отдельных фактов, и, следовательно, мы можем подвести все медиумические явления под три большие категории, которые мы обозначим для формального удобства следующими условными названиями:
     1. Персопизм. Этим словом я обозначаю психические бессознательные явления, имеющие место внутри пределов телесной сферы медиума, коих отличительная черта большей частью состоит в персонификации, т.е. в принятии не только имени, но часто и характера личности (персоны), посторонней медиуму. Таковы элементарные явления медиумизма: разговоры посредством стола, письма или бессознательной речи в трансе. Мы имеем здесь первое и самое простое проявление раздвоения сознания -этой основной медиумической черты. Явления, принадлежащие к этой рубрике, раскрывают перед нами великий факт двойственности психического существа - нетождественность нашего индивидуального, внутреннего, бессознательного я с нашим личным, внешним, сознательным я; они нам доказывают, что всецелость нашего психического существа - его центр тяготения - не находится в нашем личном я; что это последнее есть только феноменальное проявление индивидуального (нуменалъного) я; что, следовательно, элементы этой феноменальности (необходимо личные) могут иметь характер множественный - нормальный, анормальный, фиктивный - смотря по условиям организма (сон естественный, сомнамбулизм, медиумизм). Эта рубрика оправдывает теорию «бессознательной церебрации» Карпентера, «бессознательного или скрытого сомнамбулизма» Гартмана, «психического автоматизма» Майерса, Жане и других. Этимологическое значение слова persona как нельзя более подходит для понимания принятого мною слова персонизм. Латинское слово persona употреблялось в старину для названия маски, которую актеры надевали на свое лицо, разыгрывая роли различных лиц в комедии, а позднее стали называть этим словом и самого актера.
     2. Анимизм. Этим словом я обозначаю бессознательные психические явления, имеющие место вне пределов телесной сферы медиума (умственное общение между людьми - телепатия, движение предметов без прикосновения - телекинетик, явление прижизненных призраков -телефония, пластическое действие на расстоянии - телесоматия, материализация). Мы имеем здесь кульминационное явление психического раздвоения; психические элементы переступают за пределы тела и проявляются на расстоянии посредством действий не только психических, но и физических и даже пластических, до полной объективации или экстериоризации - доказывая через это, что психический элемент может быть не только простым явлением сознания, но и центром субстанциальной силы, мыслящей и организующей, могущей поэтому временно организовать подобие органа, видимого или невидимого для наших глаз и производящего физические действия. Значение слова душа (anitna), в смысле, обыкновенно понимаемом в спиритизме, как нельзя более подходит для принятого мною названия анимизм. По спиритическим понятиям, душа не есть индивидуальное я (принадлежащее духу), но оболочка, флюидическое или астральное тело этого я. Следовательно, в явлениях анимических мы имели бы проявления души как конкретной субстанции, чем и пояснилось бы, что эти проявления могут принимать характер физический или пластический, смотря по степени дезагрегации флюидического тела, или «метаорганизма», по выражению Гелленбаха. А как личность есть прямой результат нашего земного организма, то из этого, естественно, следует, что элементы анимические (принадлежащие организму душевному) суть также и носители личности.
     3. Спиритизм. Этим словом обозначаются те же по внешнему виду явления персонизма и анимизма, когда действующая причина их находится не только вне медиума но и вне нашей сферы бытия: мы имеем здесь земное проявление индивидуального я, посредством тех элементов личности, которые имели силу удержаться около индивидуального центра после его отрешения от тела и которые могут проявиться через медиумизм, т.е. через ассоциацию с однородными психическими элементами живущего на земле существа. Из чего выходит, что спиритические явления по своим внешним формам совершенно сходны с явлениями персонизма и анимизма и отличаются от них только по умственному содержанию, свидетельствующему о посторонней, самостоятельной личности. Раз факты этой последней рубрики признаны, ясно, что гипотеза, из них вытекающая, может одинаково прилагаться и к фактам двух первых рубрик, так как она -дальнейшее развитие двух предшествующих гипотез. Затруднение в том, что очень часто все три гипотезы могут иметь место при объяснении одного и того же факта: так, напр., простое явление персонизма может быть фактом и анимическим и спиритическим. Задача, следовательно, состоит в том, чтоб решить, на которой из трех гипотез остановиться, и не задаваться мыслью, что какой-нибудь одной из них достаточно для объяснения всех фактов. Критика требует не идти далее той, которая удовлетворительно объясняет данный случай¹.
     Итак, великая ошибка поборников спиритизма состоит в том, что все явления, известные под этим общим именем, приписываются ими «духам». Само слово спиритизм сбивает с толку. Оно должно быть заменено другим, более общим, не содержащим в себе никакой гипотезы, никакого учения, как, напр., слово медиумизм, которое мы давно уже ввели у себя.
     Всякая новая истина в науке о природе имеет свой ход - медленный, постепенный, но неудержимый. Потребовалось столетие для признания фактов животного магнетизма, хотя вызывать и изучать их гораздо легче, нежели медиумические. После немалых превратностей, они наконец прорвали гордые оплоты научного «ignora-bimus»'a («знать не хотим») - наука была вынуждена растворить им двери и, наконец, усыновить своего от века законного сына, окрестив его именем гипнотизма. Правда, что по сие время она преимущественно придерживается его элементарных форм на почве физиологической. Но устное внушение приведет роковым образом к внушению умственному, и уже раздаются голоса, его признающие. Вот первый шаг к допущению сверхчувственного. Это естественно и неизбежно приведет к признанию всей громадной области явлений телепатических, и группа неутомимых, неустрашимых ученых уже стала изучать их в широких размерах - признала их и привела в систему. Эти факты имеют величайшее значение для объяснения и признания остальных фактов - анимических и спиритических. Еще шаг, и мы пойдем к фактам ясновидения - они уже стучатся в двери святилища!
     Гипнотизм - вот тот клин, который пробьет стены научного материализма и даст проникнуть туда элементу сверхчувственному или метафизическому. Он уже создал экспериментальную психологию², которая роковым образом включит в себя факты анимизма и спиритизма, а эти, в свою очередь, создадут экспериментальную метафизику, как это предсказал Шопенгауэр.
     В настоящее время в свете гипнотических опытов понятие о личности подвергается полному превращению. Это уже не единица сознательная, неделимая и нерушимая, как старая школа это утверждала, но «психофизиологическая координация», сплочение, синтез, ассоциация явлений сознания, короче - агрегат психических элементов; следовательно, часть этих элементов может при некоторых условиях подвергнуться диссоциации, дезагрегации, отделению от центра, и в такой мере, что эти элементы могут на время принять характер отдельной личности. Вот для начала подходящее объяснение для изменений и раздвоений личности, наблюдаемых в сомнамбулизме и гипнотизме. В этом объяснении мы имеем уже зародыш подходящей гипотезы для явлений медиумизма; и действительно, уже начинают прилагать его к тем элементарным явлениям, которые гг. ученым угодно наконец признать под именем «психического автоматизма» (см. статьи Майерса, Рише, Жане).
     Если бы наука не пренебрегала с самого начала фактами животного магнетизма, ее наблюдения над понятием о личности сделали бы уже громадные шаги и стали бы теперь принадлежностью общего знания; тогда и масса отнеслась бы иначе к спиритизму и наука не замедлила бы увидать в его высших проявлениях новое развитие психической дезагрегации; эта самая гипотеза с некоторыми развитиями могла бы быть приложена и ко всем прочим видам медиумических явлений; так, в высших явлениях физического порядка (движение предметов без прикосновения и пр.) она могла бы увидать явление дезагрегации, преступающей пределы человеческого тела, сопряженное с действием физическим, а в фактах материализации - явление дезагрегации, сопряженное с действием пластическим.
     Медиум, по этой терминологии, был бы таким субъектом, у которого состояние психической дезагрегации наступает легко, у которого, по выражению г. Жане, «сила психического синтеза ослаблена и дает выделяться помимо личного сознания большему или меньшему числу явлений психических»³.
     Подобно тому как в наше время гипнотизм служит орудием, посредством которого некоторые явления психического автоматизма (диссоциация актов сознания или умственной дезагрегации) могут быть произвольно вызываемы и подвержены экспериментированию, - точно так же - мы позволяем себе утверждать это - гипнотизм сделается скоро орудием, посредством которого почти все явления анимизма можно будет подвергнуть положительному экспериментированию, послушному воле человека; внушение будет тем орудием, при помощи которого психическая дезагрегация преступит пределы тела и вызовет физические действия на расстоянии по воле внушителя⁴.
     Это будет первым шагом к получению пластического действия по желанию, и явление, известное в наше время под именем «материализации», получит свое научное крещение. Все это вместе взятое необходимо ведет к изменению психологических учений согласно точке зрения монистической, по которой каждый психический элемент есть носитель не только формы сознания, но также и силы организующей⁵.
    Расчленяя личность, психическая экспериментация наткнется, наконец, на индивидуальность - это трансцендентальное зерно сил недиссоциируемых, вокруг которых группируются разнообразные и диссоциируемые элементы личности. Тогда-то спиритизм предъявит свои права. Он один может доказать существование и метафизическую нерушимость индивидуума. И придет время, когда на вершине громадной пирамиды, воздвигнутой наукой из бесчисленных материалов, собранных в области фактов, столь же положительных, сколь и трансцендентальных, загорятся зажженные руками самой науки священные огни бессмертия.

    Теперь, когда труд мой закончен, я вижу лучше всякого другого его недостатки, и мне остается только просить моих читателей о снисхождении. Не желая откладывать моего ответа Гартману до окончания всего труда, т.е. на время неопределенное, - я начал печатать его немедленно в «Ps. St.» ежемесячными статьями, что всегда сопряжено с некоторым спехом и лишает возможности делать какие-либо поправки или изменения в отдельных главах, а тем более во всем сочинении, от чего произошли несоразмерности частей и промахи в изложении, на которые я теперь наталкиваюсь. Некоторые главы грешат объемистостью и излишком подробностей, другие - недостатком развития и повторением аргументации. Так, я сожалею, что в главе о трансцендентальной фотографии я не дал всего текста опытов Битти, которые считаю первостепенной важности, ограничившись ссылками на «Ps. St.». Впрочем, в русском издании я пополнил этот недостаток и переделал всю эту главу. С другой стороны, я сожалею, что в главе о материализациях слишком пространно изложил опыты с гипсовыми отливками и фотографиями вместо того, чтобы придерживаться фактов, прямо соответствующих требованиям Гартмана; не стоило терять столько времени и труда на доказательство факта, объективная реальность которого слишком очевидна для имевших случай наблюдать его и признание которого неминуемо последует вместе с признанием других медиумических явлений; к тому же и значение его для спиритической теории второстепенно. И опять я сожалею, что не дал достаточного развития, более систематического и полного, главе об анимизме, которая является самой существенной для оправдания спиритической гипотезы.
    Величайшее для меня затруднение состояло в выборе фактов. С этого пункта я начал свое предисловие и этим заканчиваю. Я сказал вначале, что цель моего труда не в том, чтоб защищать факты - это так, когда я становлюсь на точку зрения Гартмана; но должен сказать, что я имел также в виду и более общую точку зрения и всегда старался представить такие факты, которые, по условиям своей обстановки, всего бы лучше соответствовали требованиям критики. Здесь-то и представляется величайшая трудность, здесь-то и уязвимое место, ибо никакие условия, никакие меры предосторожности при наблюдениях не могут убедить в факте, поколе этот факт не находит себе места в общественном понимании. С другой стороны, возможность обмана, сознательного или бессознательного (возможность, которую всегда легко предположить и отсутствие которой никак нельзя доказать), еще более усиливает затруднение. Умственные явления представляют в этом отношении более благодарную область для исследования, так как они весьма часто содержат в себе самих такие доказательства своей подлинности, каких не создаст никакая подделка - если не искать для них объяснения в гипотезе повального обмана. Опровергнуть эту гипотезу выше всяких человеческих сил. Итак, нравстенное доверие является здесь, как и во всяком ином человеческом исследовании, необходимой основой для прогресса в истине. Я не могу сделать ничего другого, как гласно заявить о том, что сам видел, слышал или чувствовал, и когда сотни тысяч лиц утверждают то же самое относительно некоторых явлений одного и того же типа, хотя и бесконечно разнообразных в своих деталях, то уверенность в существовании этого типа становится неотразимой. Поэтому я не настаиваю на том, что каждый факт, мною приведенный, произошел именно так, как он описан, - ибо нет такого факта, против которого не нашлось бы возражений, - но я настаиваю на типе явления -в этом вся суть. Я знаю, что он существует, и этого мне достаточно, чтобы допустить его разновидности. Вот, напр., факты телепатии, собранные и доказанные с таким старанием и ревностью неутомимыми деятелями Лондонского Общества психических исследований! Разве они убедили массу? Нисколько, и еще менее науку. Для них, как это было и для гипнотизма, потребно время, а для тех фактов, о которых идет речь в этой книге, потребуется его еще более. Наше дело, как я уже где-то выразился, - бутить бут, ставить вехи по тому пути, по которому, в далеком будущем, их заменят гранитные столбы.
    Последнее слово: на закате жизни я подчас задаю себе вопрос: хорошо ли я сделал, что потратил столько времени, труда и средств на изучение и пропаганду явлений этой области? Не шел ли я по ложному пути, не преследовал ли иллюзию? Не потерял ли я напрасно целую жизнь -ведь ничто, по суду мирскому, не оправдало, не вознаградило моих трудов?.. Но постоянно вторится мне все тот же ответ: для земной жизни человека не может быть цели более высокой, как искать и находить доказательства трансцендентальной природы человеческого существа, -его призвания к судьбе гораздо более высокой, чем его феноменальное бытие! Поэтому я не могу сожалеть, что посвятил всю свою жизнь преследованию этой цели, хотя бы и путями непопулярными, иллюзорными с точки зрения «правоверной» науки, но которые - я знаю - более непогрешимы, чем эта наука. И если мне со своей стороны удалось приложить хотя бы единый камень к созиданию того храма духа, который человечество, послушное своему внутреннему голосу, воздвигает в течение веков, - то это было бы для меня единственно желанным, наивысшим воздаянием.

А. Аксаков С.-Петербург, 3 февраля 1890года.

¹ Я только что нашел в октябрьской книжке «Сфинкса» 1889 года, на с. 227, кратко формулированные в трех пунктах (как итог переписки между издателем и г. Гартманом) «условия, при которых в медиумических сообщениях можно признать вмешательство отшедших». Вот именно этого критериума я тщетно искал у Гартмана, и к пришлось, основываясь на его отрицательной аргументации, самому установить его. Я полагаю, что мною представлено в этом труде не мало случаев, отвечающих указанным «условиям». - А.А.  
² Конгресс Физиологической Психологии, собиравшийся в Париже в 1889 году, в конце концов принял это название для будущих своих работ. Кстати, могу здесь упомянуть, что первый французский журнал, посвященный научному изучению «сна, сомнамбулизма, гипнотизма и спиритизма», возник через мое посредство, на деньги, пожертвованные русским, покойным Н.А. Львовым, под заглавием «Revue de Psychologie experimentale», издававшийся доктором Пюэлем в Париже в 1874—1876 годы. Появилось всего 5 выпусков: в 1874 - два, в 1875 - два и один в 1876 году. Теперь это библиографическая редкость. 
³ L'automatisme psychologique. Essai de Psychologie Experi-mentale sur les formes inferieures de 1'activite humaine. Par Pierre Janet, professeur de philosophic au Lycee du Havre. Paris, 1889. 
⁴ Я поясню свою мысль. Медиум для физических явлений или материализации должен быть загипнотизирован; после того руки его должны быть связаны; тогда ему приказывают двинуть какую-нибудь вещь на расстоянии, доступном для его рук, если бы они были свободны, и невидимый орган его, повинуясь приказанию, двинет ее (см. мое письмо в издающемся в Чикаго «Religio-Philosoph. Journal» от 27 августа 1892 года).
⁵ Carl du Prel. Die monistische. Seelenlehre. Leipzig, 1888. --•G. Raue. Psychology as a natural science, applied to the solution of occult psychic phenomena. Philadelphia, 1889. Автор этого замечатель-oro сочинения, основанного на психологии Бенеке, приходит к заключению: «Психические силы суть реальные субстанции. Душа че-«ека есть организм, состоящий из этих психических субстанций, столь же вечных и нерушимых, как и материальные». С. 529.