Самоличность отшедшего, доказанная сообщениями, полученными в отсутствие лиц, знавших его

VII. Самоличность отшедшего, доказанная сообщениями, полученными в отсутствие лиц, знавших его, и обнаруживающими психические состояния или вызывающими физические ощущения, свойственные отшедшему.
    Вот рубрика, которая служит переходной ступенью от доказательств самоличности умственных или внутренних к доказательствам физическим или внешним. Хотя приводимые мною факты представляют и такие черты самоличности, по которым они могли бы иметь место и в предшествующих рубриках, но они представляют также особенности совершенно отличного характера, на которые я и хочу обратить внимание и которые я определил самим заглавием этой рубрики.
    Одно из самых обыкновенных возражений против спиритической гипотезы медиумических сообщений состоит в том, что они только эхо составившихся людских понятий о посмертном состоянии души и вообще о духовном мире. С обыкновенной или легендарной точки зрения казалось бы невозможным предположить, чтобы «духи» по смерти сохраняли психические недостатки или физические, от коих они страдали при смерти. Так, напр., никто не мог бы себе представить, чтобы люди, одержимые умственным расстройством и умершие в этом состоянии, могли при проявлении вскоре после смерти своей сохранять еще следы своего помешательства. А между тем таков факт, констатированный спиритическою практикою. Очевидно, что этот факт совершенно неожиданный, совершенно противоположный ходячим понятиям, и, следовательно, он мог быть получен только a posteriori.
    Вот случай как пример. В «Banner of Light», 24 ноября 1883 года, в отделе сообщений я нахожу следующее, которое воспроизвожу целиком:
    «О, мне совсем нехорошо. Я не знала, что буду испытывать эти ощущения, возвращаясь сюда; но я вижу, что еще многому надо поучиться. Я пришла сюда в надежде, что друзья мои узнают, что я теперь совсем здорова и что я счастлива... Я сгорела здесь. Я не могу рассказать этого, потому что не люблю думать об этом, но на меня нашло какое-то затмение, и мысли мои помутились; я не понимала, что делала, поэтому и попала в огонь и жестоко обожглась... Мои наставники говорят, что такого расстройства никогда более со мною не будет, что физические причины произвели повреждение в уме моем, но что все это земное и отошло навсегда... Я была еще молода... Я жила в Уэст-Грандби, в Коннектикуте. Моего отца очень хорошо знают в этом городе... Имя его Эбер Раис. Когда я говорю обо всем этом, мысли мои путаются, поэтому я не могу сказать вам в точности, когда я перешла сюда, кажется, уже несколько времени; но как я рада, что имела возможность прийти сюда, и надеюсь чрез несколько времени опять вернуться. Эмма Раис».
    Три недели спустя в «Banner» от 15 декабря я нашел в рубрике «Проверка сообщений» следующее письмо:
    «Г. издателю «Banner».
    Я увидал в № от 24 ноября сообщение от Эммы Раис из Уэст-Грандби. Всем спиритистам известен тот факт, что лицо, страдавшее здесь умственным расстройством, проявляясь чрез медиума, обнаруживает следы этого состояния. Я узнал, что настоящее имя ее было Эмма Руйк, но что иногда, во время припадков помешательства, она называла себя Эммой Раис. Сообщение очень хорошо. Она сгорела, как и говорит, прыгнув в горевшую кучу хвороста. Все факты верны, и сообщение будет с благодарностью принято ее земными друзьями. Геман Мер-риль. Гартфорд, в Коннектикуте 24 ноября 1883 года».
    Следующий случай я имею из первых рук. Моя давнишняя знакомая, М.П. С.-ва, уже несколько лет занимается сеансами вдвоем со своей племянницей, пишущей в трансе; однажды она получила странное сообщение по-французски, подписанное именем Наполеона; приняв это за мистификацию, она не придала этому никакого значения: тотчас вслед за тем обычный руководитель медиума (это слово этимологически верно передает способ получения сообщений: водит руку) пояснил, что французское сообщение исходило от человека, который при жизни был помешан и считал себя за Наполеона, потому что вообще душевнобольные по смерти своей; в продолжение некоторого времени еще носят на себе следы умственного расстройства, коим страдали. Г-жа С. была этим очень удивлена и передала это как нечто очень странное и еще более была удивлена моим ответом, что факт этот находит себе подтверждение во многих других ему подобных.
    По-видимому, не только анормальные психические состояния, находящиеся в зависимости от некоторых физиологических недостатков, коими человек страдал последнее время своей жизни, но даже и физические ощущения боли, испытанные им до самой смерти, вызываются в медиуме, как индивидууме, перешедшем чрез эти страдания, и снова проявляются в земной сфере. Вот несколько примеров этого рода.
    Заимствую первый из «Light», 1882, р. 74, где физические ощущения последней болезни отшедшего воспроизводятся в медиуме: «В начале лета 1879 года я случайно встретил в моем соседстве господина, который, очевидно, доживал последние дни. Однажды, когда я провожал его до дома, разговор зашел о спиритизме. Он, по-видимому, был очень удивлен, узнавши, что я верю в такую дикую вещь, но был поражен некоторыми моими словами. Когда я встретил его опять, он тотчас вернулся к нашему первому разговору и расспрашивал меня о полученных мною лично доказательствах; после этого он уже избегал говорить об этом предмете, и я, зная, как неуместен был бы всякий возбуждающий разговор с человеком в его состоянии, молчал.
    В июле этого года я был в Бормаусе в северном Валлисе и однажды вечером я заговорил в трансе от имени этого господина. Он выражался так: «Как все это странно, как непохоже на то, что я ожидал; жалко, что не воспользовался случаем узнать от вас кое-что про духовную жизнь». Во время его одержания я испытывал болезненное ощущение во рту и горле. Два дня спустя я узнал из письма одного моего приятеля, что мой знакомый умер вскоре после моего отъезда.
    В мае прошлого года через меня опять заговорило то же лицо и в этот раз сказало через меня очень настойчиво: «Скажите Мэри, что я видел Уилли». И опять я почувствовал то же болезненное ощущение во рту и горле. Мэри была сестра его, заведовавшая его хозяйством в доме. Мое впечатление во время транса было такое, что между Мэри и Уилли существовала привязанность. Так серьезен был тон сообщавшегося, что я просил жену свою зайти к его сестре и передать сказанное. Последняя ответила, что знает только двух лиц, коих называют Уилли - один ее двоюродный брат, а другой, с которым она была помолвлена несколько лет тому назад, но, что, насколько ей известно, они оба живы и здоровы. При этом она пояснила, что брат ее перед смертью своей очень страдал от молочницы в горле. Этим объясняется мое болезненное ощущение во рту.
    Никакого разъяснения, однако ж, о сообщении не получилось, и я пришел к заключению, что, как и многие другие, оно исказилось при передаче, и я забыл о нем. На той неделе упомянутая сестра зашла ко мне и уведомила меня, что она недавно узнала, что человек, с которым она была помолвлена, умер в Австралии около того времени, когда я получил последнее сообщение.
    Мне остается только прибавить, что о личных отношениях этой дамы к этому господину я ничего не знал.
    Эдмонд Уэд.
    Льюшэм, 13 февраля 1882 года».
    Вот другой случай, где медиум, будучи одержим духом человека утонувшего, холодеет и зябнет. Я заимствую его из журнала «Facts», июнь, 1835 год, которому г. Эли Понд из Вунсоккета, в штате Род-Айленд, сообщил следующее:
    «С год тому назад я навещал моего сына и жену его. У нее болела голова, и я сказал ей: «Быть может, я помогу тебе, делая пассы над головою». Она согласилась. Едва я сделал несколько пассов, как она подпала влиянию духа, употреблявшего алфавит глухонемых; ни я, ни сын мой не могли понимать его, и влияние скоро отошло. Тогда проявилась другая личность и назвала себя Сарой Мэкпис; она сказала, что жила в западных штатах и утонула, что очень рада, что этот старый господин дал ей случай проявиться. Медиум тотчас пришел в себя. «Странно, - заметил он, - мне холодно», стал зябнуть и чувствовать себя так нехорошо, что я просил Сару оставить его и прийти ко мне чрез другого медиума, г-жу Энни Вуд, в такое-то время. Она ответила, что придет, и в указанные часы исполнила свое обещание.
    Я никогда не знал ее имени, но порешил разузнать, действительно ли жила такая личность и утонула. После нескольких месяцев тщетных поисков, я нашел человека по имени Мэкпис, жившего в Провиденсе. Тем временем я уже имел несколько собеседований с Сарой и узнал, что у нее были родственники в Провиденсе. Я спросил ее, спиритуалисты ли они? Она ответила: нет; сказала, что ей было двадцать лет, когда она умерла, и что это случилось около трех лет тому назад, и прибавила еще, что она утопилась при очень тяжелых обстоятельствах и что родня очень порицала ее за это. Она казалась очень несчастной.
    Вскоре после того мне привелось быть в Провиденсе, в штате Род-Айленд; справившись в адресной книге, я нашел имя родственника, данное ею, и улучив свободный час, я зашел к нему. Я нашел его очень занятым, он попросил меня зайти в другой, им назначенный час, что я и сделал. Когда мы уселись, я спросил его, знавал ли он девушку по имени Сара Мэкпис, проживавшую в западных штатах и утопившуюся. Он ответил что знавал, но не коротко. Я спросил его, когда приблизительно это было? Он ответил, что наверное не знает, но когда я сказал ему, что слышал, что это было года три тому назад, он ответил, что это будет верно. Тогда я спросил его о ее летах. Он ответил: около двадцати. Я спросил, не может ли он дать мне адрес ее отца. Он ответил с неудовольствием, для чего мне это? Я пояснил ему. Он рассердился. «Я не желаю, чтоб заводили речь о чем бы то ни было, что могло бы бросить тень на мое семейство», - сказал он и без церемонии попросил меня удалиться. Я и ушел, но получил доказательство, что сказанное Сарой было верно».
    Я привел эти два случая целиком, потому что они сами по себе представляют, помимо особенностей, относящихся до этой рубрики, интересные случаи сообщений, доказывающих самоличность отшедшего в отсутствие лиц, знавших его.
    Вот еще случай, где отшедший погиб в огне, а медиум во время сообщения задыхается как бы от дыма. Заимствую в «Religio-Philosophical Journal» от 9 марта 1889 года, следующее место, находящееся в статье г. Климента:
    «Все, что я на свете имел, сгорело в 1856 году. Сестра моя погибла в огне. Мне часто приходилось сидеть на сеансах с посторонними, из коих никто не знал обо мне, и медиум при этом почти задыхался, а другие сенситивы, когда сестра проявлялась чрез них, даже чувствовали дым и начинали кашлять, как бывает, когда входишь в комнату, полную дымом.
    В этом последнем случае речь идет о сообщениях, полученных в присутствии лица, знавшего род смерти отшедшего; но если бы возможно было допросить г. Климента, то более, чем вероятно, что при первом сообщении этого рода ощущение задыхания у медиума было и для г. Климента совершенною неожиданностью.
    Мне кажется, что сообщения, коим присущи эти характеристические черты самоличности, имеют совершенно особенное значение и могут бросить некоторый свет на законы сообщений вообще. Очевидно, что ощущения чисто физические, как-то: боль в горле, озноб, задыхание не могут быть нормальными ощущениями человеческого посмертного состояния; очевидно также, что эти ощущения не могли быть вызваны в медиуме с тою целью, чтобы служить доказательством самоличности, ибо в случаях, приводимых гг. Уэдом и Пондом: в одном - род смерти или страдания, в другом - сама проявляющаяся личность - были неизвестны медиумам, и, следовательно, это, доказательство не могло быть ни требуемо, ни ожидаемо. Поэтому есть основание предположить, что воспроизведение этих ощущений является скорее результатом закона, который мог бы, пожалуй, быть формулирован следующим образом: когда трансцендентальная индивидуальность снова проявляется в сфере земного бытия, она не может сделать этого иначе, как облекаясь па некоторое время в последние условия своего феноменального существования. Тут происходило бы, так сказать, временное забвение трансцендентального существования и возврат к феноменальному бытию в момент его прекращения¹.
    Вот почему «глухонемой», о котором говорит г. Понд, не мог употребить другого алфавита, кроме своего, ему знакомого, и не мог добиться, чтобы его поняли. Вот почему помешавшаяся Эмма Раис забыла свое настоящее имя и пр. Перенося этот закон в область умственных проявлений, нам становится понятно, почему сообщающийся как бы возвращается в свое земное существование и знает и говорит только о принадлежавшем этому существованию. Точно так же и в материализациях и фотографиях: всегда явление облекается в последний земной образ, будь он молодой или старый, и даже с теми телесными недостатками, которые были ему присущи. И что это совершается не с единственной целью представить доказательство самоличности, мы имеем тому доказательство, напр., в той трансцендентальной фотографии, полученной М.А. (Охоп), о которой я упомяну ниже. Она изображает крошечного ребенка, покинувшего землю более пятидесяти лет тому назад, когда ему было всего семь месяцев от роду (см. «Spirit identity», by М.А. (Охоп), р. 117-121). Этот ребенок называл себя сестрою доктора Спира; но так как. он был одинаково незнаком, как доктору, так и медиуму - М.А., то очевидно, что детский образ этот ничего не представлял в смысле доказательства самоличности. Напрасно спрашиваешь себя, для чего этот образ был принят, не только для первого проявления, но и все время дальнейших проявлений этой личности, длившихся целые годы? Но, с другой стороны, есть, правда, факты, которые свидетельствуют, что этот закон не всеобщ; это значило бы, что он видоизменяется, смотря по времени и индивидуальности.

¹ Написав это, я вспомнил о сообщении, полученном мною в моем домашнем кружке, от одного знакомого, которого я очень любил и который очень живо интересовался философской стороною спиритизма. Еще не назвавшись, он прямо начал следующими французскими словами, будучи сам почти французом:
«Naitre - c'est oublier; mourir - c'est savoir» (Родиться - значит забыть; умереть - значит узнать.)
Не знаю, цитата это или оригинальная мысль. В этих немногих словах целая философия, столь же прекрасная, как и глубокая, которая, имею полное основание полагать, была совершенно чужда мозгам моих обоих медиумов.