***
   
    Долг каждого придти к святому месту. Мест тех девять, каковые на землю поставлены. Есть множество красивых и полных, и силой связанных, и энергией. А только святых всего девять. И род оставляет на местах тех метки, которые всем видны, да только неосознаваемы. Есть место Пасадена, и есть Рим, Иерусалим, Стоунхендж, есть равнины, есть пол.
    Пол тот состоит из кружочков, и цвет у них разный, и на том полу собраны все созвездия, и род знает, куда и откуда идти. Сам тот пол внизу, а на нем цветы, и сад, и поставлен тот пол для Семирамиды, и в нем все собрано, что есть красивого. Где тот пол, что Семирамиде я посадил, и Семирамиде создал небо на полу. Оно исчезнуть не может, сам я его нарисовал. Где он, и с каким племенем он в имуществе? И к какому лицу я присмотрюсь, нет Семирамиды.
    Сам правитель о стране своей кто не заботится, свой сад не бережет, скаромным не питается, и смену не создает, того я пламенем сожгу. Кровавый диктатор сам не страдал, и сам не постыдился своих детей убивать. Потому сам я семя его изводить не стану, а только куду сироты его уйдут, и кто их укроет. Правил, а детям своим места укромного не нашел. Семирамида постеснялась спрятать их в садах своих, и пол тот не увидит род его. Где пол тот? Там я сам свои звезды разбросаю.
    Три дома моего в Израиле, которые обхожу я сам, и мать моя обходит. Свет не пробивается в головы сынов народа моего, и свет не потемнел на иконе моей. Собираю я гнев на головы народа моего. Не собирай врагов и не множь их, не приобретай, что не принадлежит тебе, не забирай чужого, не стреляй в невиновного, не говори, что у тебя взяли - то не твое. То, что ты брать решил, не твое, и не бери. Потому, как сам я стою, и меня ты судишь. И права нет у тебя на землю ту, и на другую, и имени моего нет на знамени твоем. И стану я камнем, и стану я градом, и стану я громом, и стану я молнией на голову твою. Не постигаешь, где путь мой, где разум и где честь моя. Свет не проникает к разуму твоему, и спеси набрался народ мой. Не мало ли я карал тебя, не мало ли собирал и дом устроял, и спать укладывал, и помощь моя была, а гнева не было. И стал ты Израиль святым домом моим, и устроял его я, и утешал, и понимал, и принимал, и собирал. И отдельно не спрашивал за все, что сами себя не собрали. И дал я семьи, и дал я работу, и напоил, и накормил. И стал ты великим, и построил я стену, и укрыл.
    А так ли твой дом стоит, один свет про то знает. Сам он в дом мой проходит, сам просыпает, и сам светит. И в доме том всех я собрал. И в доме том скакун сам не скачет - его всадник направляет, и песня сама не звучит - певец поет, и вес не сам взвешивается - его я взвешиваю. И только семя свет тот вспоминает и посылает асту для пламени моего. Аста и есть свет мой синий, и светит он всем, и пламя не обжигает, и не скрывает святости своей. И пламень менять не стану, и дом свой убирать не стану. А только, если не поймет Израиль, где правда и где разум, где шаг мой и ступень, и где честь и вера, то разобью я храм сей, и огня своего направлять не буду, и помощи не дам, и чрева не наполню. Так я решил, тому так и быть.
    Не гони гостя на земле своей, не потеряй друга, не ссорься с врагом. Не считай, коли не потерял, не вспоминай, коли не простил, не обзывай, коли сам на спор вызвал. И запомни, где я, там имя мое, и где имя мое, там свет мой, и где шаг мой, там дорога мне. И приду, и сведу, и разведу, и асту отниму, и срам оставлю. И свеча погаснет, а чрево перестанет носить, и одиноким останешься, и нелюбимым. И гнать отовсюду будут. Прости Палестине кровь свою, помирись с Палестиной, собери свой и ее народ, и поставь, что станут палестинец и еврей сами себя сводить, и сами собой руководить. И потеплею я, и свет мой потеплеет. Пастырь я, и всякая овца мне нужна.