***
   
    Дожить надо свою жизнь, как она сложилась. И потому, с чем к старости пришел, то пусть до имени моего приложено будет. На светлые мысли направляй себя, и содержи в старости себя опрятно и свежо. И против незнания, и против сожаления себя не настраивай, всем интересуйся, и голову нагружай. Того, что восемьдесят лет - это черта, с которой отсчет другой начинается. И если силу поднял, и ум сохранил, то открываю тебе 10-чакру. И она воссияет, и пламя ее яркое, и свет ровный. И тело воспламеняется и молодеет, и до уровня 10-й чакры поднятый поток меняет чашу, и рассыпает кванты, и открывает миры, и способности. И на корысть силу ту не направляй. И на светящуюся одежду перевожу я поле твое, и свет тот голубой, и лик расцветает, и мера новая становится. И праной питается человек, и с неба ему ангелы поют, и он их понимает. И птиц язык и зверей ясен становится. И достигает человек чина ангельского, и гость он на планеты другие становится. Храму моему он поддержка, и работа его с чудесами.
    Один он сам собирает свет в себе, и открывает свечу в голове у простых людей, и касанием одним поднимает свет до седьмой чакры. И такие становятся старцы, коими свита моя поддерживается. Старцы восьмидесятилетние и есть свеча в руке моей. И от света ее малые свечи загораются. Думаешь, с таким потоком справиться может любой, - то не так. С пламенем только единицы справиться могут, и пламя сияет и светит. И должен понять, кто постиг, и кто совратился, и кто учительствовать будет, и кому поднимать свет. Свет у пламени рассеивается, и земля вокруг распускается, и чудеса меняют вид.
    У кого восьмидесятилетние родственники есть, то по ним упрекать не смей. Они свой долг выполнить стремятся, поставить свечу свою. И если не смогут, то не судией им я буду, и не карателем, а советчиком. И сами себе они постижение не несут, а род им и доля то предназначила. Упреками не срамись, и до бога упреки дойдут. А на имя их я сам ту задачу поставил - не всем она по плечу, и никому не знаема. А только ими я пробиваться пытаюсь. И с их вихря другой кристалл рождается, и имя ему рубин. От темени их рубин рождается, и в вихре ихнем я кристалл собираю, и корону свою украшаю.
    И нет мне старых и немощных, вонючих и противных, того что борьба в них идет. И с этим мало кто справиться может. А только ими, этими рубинами, я создаю порядок другой. И созидаю ими род серафимов, и род отдельный, какому имени вы не знаете. И угасание старых - то борьба света, что выйти пытается к чакре 10. Открытие 10-й чакры становится их долгом. Мне говорят, что не приметные и не лучшие доживают до лет таких, а только и делаю их неприметными, чтобы сохранить и не сгубить тех. Кто свой возраст восмидесятью годами считают, есть мой собственный запас. Кому то сказано, тому передано. На смех поднимать не надо стариков, а сообщи им, что в голове их свет мой дорогу себе пробивает.
    По плану моему свой век доживают те, кому на смерть дорога выходит по возрасту. И скорби той не надо. По плану моему до семидесяти человеку отпущено. И срок немал, и доля свела, с кем надо. И простым людям назначаю срок в семьдесят лет, и совершаю с ними обратный виток. Для тех, кто меньше лет прожил, надеваю одежду белую. И срок им меньший выпал, того что заставляю их свету поднятому не дать угаснуть. И как увижу, что свет угасать начинает, то перерезает род их нить. Потому что пламенем ихнего рода сочетается кокон рода. И постичь то непросто, и узреть не дано. А только вижу, что пламенеть перестают. И сокращает их жизнь род их.
    А кого убили, того сам я принимаю. Не верю, что так смогли человеческие существа устроить. И на верхний самый передел отправляю, где снова их к роду привязывают. И сами они думают, когда им семье какой оставить свой след. Так скоро они не могут приходить, а только, как готовы, то и отправляются в семью свою.
    На место родителей приходят дети, и свои нити вплетают в нить рода, и сопереживают, и дают по спасению свою нить. И отказаться от того нельзя. У кого порвана нить смертью внезапной, либо убийством нежданным, тому надеваю одежду белую, и работать не ставлю. А только созерцанием они на постоянное поселение в дом мой выходят.
    У семьи собственный есть святой, у рода свой, и у человека свой. Имена им разные, и по делу они себя разному ведут.