***
   
    Шьется саван из белого полотна, и из белого полотна плат. Открытым должно быть лицо кладущегося в могилу, и прикрытым, когда крышка закрывается. Оставляются только верхние доски открытыми, когда есть надежда, что человек тот еще пробудится. Оставляются доски открытыми, когда есть надежда, что встанет и пройдет по свету посмотреть на все, чему глаза его радовались, либо видеть хотел, но не успел. Не заколачивают доски младенцам, чтобы вылету их в ангельском обличье не помешать. И старые доски тоже не используют, чтобы не разлагалось дерево, и телу дышать не мешало. По телу идут черви, и разные испарения тело безобразят. И только праведников святых мощи нетленными остаются. Устанавливаемые иконы помогают подняться душе в правильном направлении. Потому и ставятся изображения святых на могилах, чтобы вел проводник своего к себе, отпускал грехи, те, что ему отпускать разрешено, и сообщал, каким чином пришел и с каким свитком читаться будет.
    У первого звука трубы раздвигаются мозговые полушария, и наполняю я светом голову. И читает человек жизнь свою и видит, и радуется, и помнит, что все это с ним случилось. И по второму звуку трубы распахивается чакра седьмая, и восьмой чакре посылает сигнал свой. И накручивается конус, и поднимается, и отрывается, и летит в просторы неба. И собирает все, что по человеку тому собрано есть. И скрыть ничего невозможно, и разделить на плохое либо хорошее - то только святителю его делать придется. Открывается седьмая чакра, и звук раздается, который последним вздохом зовется. И слетаются ангелы, и родственники, и еще, кто пришел человека того встретить. И ставятся в ряд. И по одну сторону, кто радостью встречает, и по другую, кто суда над ним ждет. И учитель стоит, и ангел, и видят своего, и на час последний сопровождают. И на третий звук трубы проносится Азраил и подхватывает конус, и в пределы мои отводит. И стало то примером, как душа в небо уходит, и с чем тут расстается.
    Отделение души - процесс трудный у кого что остается на совести, либо грех, либо обман, либо роду что не успел сделать. И мучаются бывало, и страдают. И то последние страдания, что путь ему облегчают, того что зачтутся и они. Во сне кто умирает, те во сне своем уход свой в деталях видят: и кто за ними пришел, и с каким приветом, и то милость моя, чтобы увидел свой уход. И прощальный сигнал свой отправляет он, и кто услышит, тому и послан он.
    Открываются полушария, выделятся вихрь, и с места бога направляется в восмую чакру, и конусом поднятым Азраилу переводится. Отказ поднять конус осуждает на вечные скитания, и скитаниям тем конца нет, если только пара его придет за ним и поднимет. Так бывает с теми, кому злоба не дала конус выстроить, либо кто цеплялся за жизнь, либо отмщения вопиет, либо руки на себя наложил, а плана моего на то не было, либо украденный ум, кто своего уже не имеет, либо свирепый, либо добрый, что семью оставил. Отдельным переходом матери, что дитя малое оставляют, уходят. Весь конус свой ребенку своему она посылает, и сама рядом стоит, и незримо то присутствие, но до 19 лет находится возле. И почувствуешь, если сумеешь, и так все матери делают, что ушли безвременно. И становятся стражами рядом с детьми своими, и с ними спят, и едят, и волоса причесывают, и за руку ведут, и от дождя прикрывают, шарфик поправляют, да от злых людей заслоняют. Нет в том привиденчества, то есть разрешение мое состоять при детях своих.
    Отказ возвращаться смешон мне. Люди, что сюда поднимаются, вновь идти не хотят, и то калекой родятся, то в утробе умирают, оттого что самим тот приход не нравится. Отчего то происходит? Оттого что волю даю, а ума своего не имеют. Отказ от прихода на первой световой волне отправляет его на сон, того и стремятся многие на отдых лечь. Светлую одежду кто пачкать не желает, тоже идти отказываются. Смешнее, когда у правителя нет своего укора, и видя все, чего сам наделал, сам на себя новое бремя одевать не хочет. И то и происходит, когда в роду королевском вырождение идет. И сам я не неволю, и сообщаю, что сам себе суд назначил, и больше не посылаю, а на мир новый готовлю. И короне моей ставлю, и причисляю к изумрудным подвескам, оттого что те, кто от славы и власти сами отказались, праведниками ставлю.
    Отказ от власти - есть самое большое испытание. И те, кто готов, с легкостью его принимают, а кто славы алчут, те добром не отцепливаются. Отказ от привилегий - есть самый главный успех, оттого что сила есть на себя обет поставить, отказаться от всего, что не заслужил, либо себя выше других не поднимать. И самым первым приходом, если то происходит, то сразу на десятый приход отправляется, и если и в десятом приходе на такое вышел, то сразу на двадцатый приход отправляю. И быстрее всех дорогу свою проходят те, кому алчность не помешала путь свой пройти.