***
Принимаю у себя я совершивших свой путь, и отправляю в покои, где мера своя у каждого. Для святого и праведного рака моя стоит, в какой и омоются, и отдельно полоскаются. В середине стоит качалка, на которой меряются всех людей чаши. И ставит та чаша для кого рай, для кого вонючее пространство. И крепка та кровь, чьи чаши на рай попадают, либо после, либо сразу. А кто не проходит, то поглощает его черное пространство, в котором и остаются греховные и неправедные, злые и пьяницы, убийцы и злодеи, жадные и неряшливые, и другие такие всякие.
За род свой люди притворяются, а не хотят знать, кем им предки были, и думают, что и детям о грехах их знать не надо. А только сказывать всю жизнь свою надобно, тому как если ребенок все знает, то не грехом становится для него грех твой, а примером, не страданием, а уроком. И не так я спрашиваю, коли ребенок твой твой грех пережил и передумал. И станет ему проще и радостнее, что за род свой он правду имеет. И кровь его укрепится, и пламенем жечь не стану, тому как, то - покаяние перед родом своим, перед родом своим и перед богом. Тому и сказываю, обо всем, что было в жизни твоей праведного и неправедного, расскажи потомкам своим, чтобы не шел он тем же ходом, и тем же умом не жил, и не переживал твое по-своему. Тогда я не назначу на него грех твой, а только именем твоим освобожу его. "Так неприятно же рассказывать и неприятно слушать, и не захочет он всю жизнь мою узнавать" - не так думай. А по роду своему каждый пусть знает. Тому и силу вернет, и разуму научится, и душу очистит, и правила усвоит. Так я поставил, так и будет.
Говорю, не скрывай грехи свои и радости свои не скрывай. Потерпит ребенок твой, подождет, когда ты повесть свою закончишь. А только ему это помощь великая. Для того я и связал вас в нить одну единую, чтобы пламенем не жечь всех. А только про то сам кто догадался, а кто нет.
Потерпи, дитя, когда родитель повесть свою тебе сказывает - исповедуется. Тому как, кому прощать, как ни дитяти собственному, кому судить, как ни кровинушке. Не противься сему.
