Тернии познания психизма¹

     Хотя с явлениями психизма человечество сталкивалось на протяжении всей своей истории, начиная с древнейших времен, попытки их научного изучения начались сравнительно недавно — в середине прошлого века. Как все новое, они встретили недоброжелательство и непризнание. Здесь в полной мере проявилась противоречивость познавательной способности людей. Благородное стремление к познанию, возвышенный полет воображения, охват отдаленных горизонтов науки соседствуют в натуре человека с упрямым, тупым непризнанием трижды доказанного и многократно проверенного, с игнорированием твердо установленных фактов, если они не соответствуют укоренившимся взглядам.
     «Предрассудок труднее опровергнуть, чем какие бы то ни было суждения» (С. Цвейг).
     Эту странность можно назвать феноменом умственной глухоты. Есть и другая странность: способность проникновения в сложные законы природы, познания логическим путем недоступных прямому изучению свойств объектов уживается с невидением лежащего перед глазами, казалось бы, очевидного. Этот парадокс назовем феноменом умственной слепоты. С яркими проявлениями этих странностей приходится сталкиваться при изучении психизма.
     История науки и цивилизации полна случаев противодействия новому. Один из создателей эволюционной теории А. Уоллес привел ряд примеров этого:
     — потребовались столетия и гибель человеческих жизней, чтобы была признана сферичность Земли и гелиоцентричность солнечной системы;
     — Парижская академия наук во главе с Лапласом отказалась рассматривать сообщения о метеоритах, так как «камни не могут падать с неба»;
     — на заседании той же академии академик накидывается на сотрудника Эдисона, демонстрирующего фонограф, с криком: «Мерзавец, чревовещатель!» — и через месяц пишет академии: «По зрелому размышлению заключаю — это могло быть только чревовещание» [154];
     — лишь с большим трудом была осознана возможность использования пара как двигательной силы, паровоза, парохода и автомобиля — как средств передвижения [31, 149).
     К этому можно добавить примеры нашего времени, когда кибернетика и генетика десятилетиями причислялись к лженаукам, а парапсихология лишь начинает освобождаться за рубежом от этого ярлыка.
     Заметим, что даже новаторы, сетующие на косность людей, порой сами не свободны от этого недостатка. Так, С. Цвейг, описывающий на страницах своей книги [160] косность врачей, здесь же отрицает истинность явлений психизма, ему не знакомого;
     — Галилей отвергал теорию движения планет Кеплера, называя сформированные им законы «оккультной фантазией»;
     — Резерфорд не допускал возможности практического использования ядерной энергии;
     — Эдисон отвергал возможность применения в технике переменного тока;
     — математик Даламбер не признавал теорию вероятностей, а химики Лавуазье и Оствальд — атомную теорию;
     Т. Юнг обосновал волновую природу света своими работами по интерференции, но был критиком основополагающих работ в этой области Френеля. И так далее. Для оппозиции признанию явлений психизма обычны четыре этапа: 1) вначале их пытаются голословно «объяснять» обманом, фальсификацией; 2) по мере того, как разгорается любопытство, более внимательно знакомятся с явлениями; делаются неквалифицированные попытки свести их к непсихическим истокам; 3) саботируется дальнейшее научное изучение явлений под предлогами его бесполезности, противности идеологическим догмам и т.п.; 4) в редких случаях, когда действительность явления признает большинство, говорят: «да это давным-давно всем известно!»
     Особенно вредит познанию психизма априорно отрицательное отношение к нему представителей официальной науки. Исходную настороженность ученых можно понять, если вспомнить недавно пройденный период борьбы за становление реалистической науки и за искоренение мистики и лженауки во всем их многообразии. Но нельзя оправдать непродуманного и ревнивого предубеждения, замены исследования огульным отрицанием. Казалось бы, настоящий ученый не имеет права оставить необъясненным ни один твердо установленный факт, относящийся к изучаемой им отрасли знания независимо от того, соответствует или не соответствует этот факт исповедуемой им догме. К сожалению, это не так. В науке весьма обычна поза игнорирования — феномен умственной глухоты. Предвзятое убеждение, вера в свою непогрешимость служат при этом самооправданием. Эта позиция с откровенным бесстыдством выражена в статье [75], вызвавшей многочисленные отклики, в основном, неодобрительные.
     Многие ученые убеждены, что априорно отрицательное отношение к тому или иному кругу явлений представляет собой показатель научного скептицизма. В действительности же это все та же вера. Аргументация псевдоскептиков всегда пристрастная и односторонняя. Выразителем этого направления мыслей является журнал [1517]. Образчик аргументации можно найти в журнале [1443, 1982, N 2, с. 14-19]. Косность и тупость часто проявляемые учеными в вопросах, выходящих за пределы их основной специализации, вероятно обусловлены и тем, что они часто склонны считать себя не только знающими, но и умными, не являясь таковыми. Эта их особенность давно подмечена многими. Приведем ряд любопытных высказываний на эту тему. Их полезно прочесть людям, находящимся во власти научных предрассудков и игнорирующим факты психизма, считая их «противоречащими законам природы», забывая при этом, что законы эти — недолговечные творения ограниченного людского знания, изменяющиеся с ростом последнего:

   Образцы предвзятого, ненаучного подхода к изучению явлений психизма дали, к сожалению, отдельные русские ученые, в том числе Д.И. Менделеев, руководивший комиссией Петербургского Университета, назначенной для изучения явлений психизма. Цель ее работ состояла в том, чтобы установить реальность этих явлений. Однако комиссией были созданы условия, исключающие возможность их проявления даже при участии наиболее одаренных сенситивов (казенная обстановка, саркастическая недоброжелательность участников опытов и т. п.). Профессиональные ученые, входившие в комиссию, забыли правило, что научные опыты проводятся в условиях, благоприятствующих реализации изучаемого явления, а не препятствующих ей. Поспешное и ошибочное заключение комиссии, что явления психизма - фикция, было подхвачено бульварной прессой, насмешкам которой не смогли противостоять возражения академика A.M. Бутлерова и А.Н. Аксакова, опубликованные в изданиях малого тиража [10]. И в последующие годы Менделеев, вопреки очевидности, отвергал демонстрируемые ему факты психизма с тем же упрямством, которое он проявил, отрицая существование лантанидов, не помещавшихся в его таблицу, в то время, когда их соли уже продавались в магазинах химреактивов. Когда же однажды он не смог возразить против истинности наблюдавшегося им психического явления, то сказал: «Да, это так. Но это такие же пустяки, как шаровая молния, недостойные внимания занятого человека. Пшик-пшик, и все» [1223]. Лишь на склоне лет он осознал свои заблуждения и записался в члены Парижского общества для психических исследований, но уже не успел искупить принесенный им вред [1216]. Авторитет — большая сила. И теперь, если заговорить о явлениях психизма с лицом, работающим в области психиатрии, то скорее всего услышишь: «Да ведь еще Менделеев установил, что ничего этого нет!» Внес свой вредный вклад и профессор Бехтерев, который после единственного проведенного им неудачного опыта всегда заявлял: «Медиумизм уже давно разоблачен наукой» [1223]. Не имеющий личного опыта в вопросах психизма академик Л. Ландау тем не менее позволил себе сказать на лекции: «Телепатия — это суеверие современных научных работников». Академик А. Мигдал, глубокомысленно потолковав об истинно научном подходе к исследованиям, тут же демонстрирует нечто противоположное: вопреки научно установленным фактам, проявляя полное незнание дела, голословно утверждает вненаучность ряда явлений психизма [101]. Профессор Л.В. Васильев, отстаивая истинность изученного им явления телепатии, тут же походя, голословно отрицает истинность других, не исследовавшихся им, психических явлений [1136]. Экспериментатор, продемонстрировав скептически настроенному профессору Ж. Рекамье удивительное психическое явление, спрашивает: «Вы убедились?» — «Нет, но потрясен» [611].
     Вслед за научными кругами любые скептики, касаясь вопросов психизма, позволяют себе быть безответственными верхоглядами. Подобно прелатам, отказавшимися посмотреть в телескоп Галилея на луны Юпитера, мало кто следует призыву: «Исходить из фактов, а не подгонять их схоластически под доктрину» [154, 324]. К сожалению, именно самые безответственные и вздорные работы, изобилующие категорическими, пусть неверными, утверждениями, во многом способствовали росту предубеждений к исследованиям психических явлений — «что есть скандал науки и упрек морали», по выражению профессора Д. Хайслопа [605].
     Отрицательные, хулительные сообщения подхватываются широкой печатью, а разъяснения их неосновательности достигают лишь небольшого круга читателей специализированных изданий, где эти разъяснения публикуются. Так, например, широкую популярность приобрела книжка [159], дискредитирующая современные психические исследования, тогда как подробное обсуждение ее, выявившее неосведомленность и предубежденность автора и показавшее «всю меру непреодолимой необъективности скептика» (И. Стивенсон), стало известным лишь немногочисленным читателям журналов {8-4}. Другим примером может служить поношение парапсихологов, с которыми выступил в 1955 году в ведущем научном журнале «Наука» Ж. Прайс [876]. Считая бесспорным, что данные парапсихологии несовместимы с наукой, он заключает, что раз парапсихологи получают эти данные, то они либо жулики, либо сумасшедшие. Поскольку первое более вероятно, то Прайс поясняет, как они могут, по его мнению, жулить и как это можно было бы выявить. Хор возмущенных откликов парапсихологов донесся лишь до читателей журнала [1473], т. е. до тех же парапсихологов. Лишь в 1972 году Прайс признал свою неправоту в короткой заметке, помещенной в том же журнале «Наука».
     В нашей стране до недавнего времени дело обстояло совсем просто — в печати изредка появлялись лишь отрицательные, часто издевательские публикации, долженствующие укрепить представление читателей о фиктивности психических явлений и о том, что принятие их есть мистика и суеверие. В список литературы включено несколько подобных статей, касающихся ряда явлений психизма {9-9}². Опровержение выдвигаемых в них инсинуаций не составляет большого труда, но заняло бы здесь слишком много места.
     Исследователи явлений психизма не устают жаловаться на антагонизм широкой общественности и особенно научных кругов к изучаемой ими области [1124, 1331, 1467]. Выяснению тенденций изменения отношения к психизму посвящаются специальные исследования [172]. В качестве положительного момента отмечается меньшая антагонистичность молодого поколения психологов по сравнению со старшим [1473]. Быть может, это и так: вероятно главную роль играет предубеждение, препятствующее внимательно присмотреться к явлениям. Во всяком случае, все серьезные ученые, преодолевшие исходный антагонизм и нашедшие силы и время для изучения явлений психизма и медиумизма, признали их реальность и необходимость их внимательного исследования.
     Среди них много славных имен. Когда исследования психизма займут достойное место в кругу наук, на стенах залов и лабораторий будущих Институтов психических исследований можно будет видеть портреты академиков А.М. Бутлерова, Остроградского, В. Крукса, О. Лоджа, А. Уоллеса, лорда Релея, Д.Д. Томсона, профессоров Р. Гера, Ц. Ломброзо, В. Джемса, Ж. Охоровича, Ш. Рише, Д. Хайслопа, В. Барретта, Целльнера, исследователей Ф. Майерса и Р. Ходжсона — всех тех, кто в трудные времена непризнания, гонения и насмешек заложили основы этой важнейшей области естествознания, без изучения которой невозможно получить верное представление об устройстве Вселенной. А перед зданием такого института хотелось бы видеть памятник Александру Николаевичу Аксакову, всю свою жизнь посвятившему неусыпным трудам по изучению, систематизации и популяризации этой области науки, издателю журналов [1201, 1433], автору капитального труда [41] и ряда других работ, ревностному практическому исследователю. В числе видных лиц, пристально интересовавшихся психизмом, следует упомянуть Пьера и Мари Кюри, Г. Герца, Д'Арсонваля, Марка Твена, А. Конан Дойля, Авраама Линкольна, С. Ланглея, С. Ньюкомба, Е. Пикеринга, А. Комптона, И. Раби, Э. Синклера, написавшего книгу о своих работах в области исследования психических явлении с предисловием А. Эйнштейна, который в нем призывает ученых обратить пристальное внимание на эту новую область науки [1020а]. Все названные выше ученые, как и автор данной работы, перед тем, как жизнь натолкнула их на изучение психизма, придерживались традиционного, скептического о нем мнения, но в конце концов были вынуждены полностью это мнение изменить. Проследить за процессом переубеждения поучительно — в свете сомнений и смены отрицания признанием путь к истине прослеживается очень четко. Этот процесс наиболее ярко освещен в работах А. Бутлерова [31, 32], Р. Гера [431 и В. Крукса [344, также 10]. Эти работы, как и основополагающий труд [4], настоятельно рекомендуем прочесть.
     Христианская церковь крайне отрицательно относится к психизму, исходя из того, что опытная проверка догм веры есть проявление сомнения в ней, т.е. тягчайший грех, а также потому, что получаемые медиумическим путем сведения противоречат церковному канону и плодят еретические воззрения об отсутствии посмертного возмездия и вознаграждения, а также ада и рая в их библейском понимании [109, 110а, 122]. Наиболее нетерпима к психизму католическая церковь. На ее счету, не только убеждения и запреты, но и богатая традиция репрессивных действий инквизиции, не до конца изжитая и в новое время. Примером может служить публичное аутодафе в Барселоне в 1861 году, когда по прямому указанию папы было сожжено большое число книг по психизму. Общая тенденция не мешает отдельным членам церкви держаться осуждаемых ею взглядов. Так, папа Пий X был ревностным приверженцем медиумических занятий, что побудило его личного врача профессора Лаппони написать книгу, осуждающую медиумизм [138]. Антагонизм православной церкви также отчетлив. Явления психизма отцы церкви «объясняют» проделками Сатаны, считают их опасными «бесовскими игрищами» [109, 122], невзирая на фактическую сторону дела и вопреки разъяснениям и возражениям [1181, 1194]. Они говорят «раз Бог не дал, не следует лезть в загробье» и призывают «верить, а не столы крутить». Возражения клерикалов нелепы, но их антагонизм оправдан, так как изучение психизма заменяет веру знанием, а мистику — естествоиспытанием. Враждебность церкви препятствует распространению правильных понятий о психизме, так как ее влияние в странах Европы и Америки очень велико.
     До сих пор перечислялись внешние, по отношению к психизму, факторы, препятствующие правильному осознанию его явлений. Но имеется и ряд особенностей, присущих самому психизму (или зависящих от его исследователей), которые также осложняют его изучение. Назовем некоторые из них.
     Психические исследования приходится проводить с привлечением людей, обладающих гипертрофированным развитием тех или иных психических особенностей — так называемых сенситивов. Эта одаренность, видимо, в чем-то сродни истерии и часто сопровождается у особо одаренных сенситивов склонностью к фантазиям, выдумкам и обману, особенно наивному, когда сенситив находится в бессознательном (трансовом) состоянии. Литература по психизму изобилует примерами этого [4, 466, 640 и др.] Поэтому при опытах часто наблюдается смесь истинных и фальсифицированных проявлений и задача экспериментаторов осложняется необходимостью различать их [472, 715, 970]. Для этого не раз проводились специальные исследования и организовывались контрольные научные комиссии, работа которых приводила как к позитивным, так и к негативным результатам. Так, с помощью инфракрасной фотокиносъемки была выявлена фальсификация материализационных явлений в США [1276, 1522]. Противоположные примеры — установление научными комиссиями истинности проявлений сенситивов Мирабелли в Бразилии и С. Томчик в Польше [499, 800]. По объяснению самих сенситивов, их обманные действия непроизвольны, совершаются несознательно под влиянием руководящих ими сторонних сил, «которые часто стремятся получить необходимый эффект самым простым путем» [280].
     Настороженность к обману усугубляется действиями платных сенситивов. Медиумизм часто затрагивает самые чувствительные струны души — горе о потерянном дорогом существе, невысказанное чувство, запоздалое раскаяние... Возможность спекуляции на них очевидна. И действительно, ложь и фальсификация — за рубежом и в нашей стране в старое время — не редкость в профессиональном (платном) медиумизме и в деятельности прорицателей, астрологов, хиромантов, гадалок и т. п. Это усилило отвращение от психизма, а также губительно отразилось на результативности психических исследований, так как побудило экспериментаторов тратить основную часть своих усилий и внимания на контролирование действий сенситивов. Но и самый тщательный контроль не предотвращает скепсис лиц, не принимавших в опыте участия и потому могущих сомневаться в достоверности наблюдавшихся явлений. При любительских опытах, не связанных с оплатой, возможность умышленного обмана заменяется опасностью непроизвольного заблуждения и самообмана. Так или иначе, но настороженное отношение к результатам опытов остается. Большой вред приносит и склонность шутников к мистификациям. Примером может служить выдумка Э. Хилл, тогда еще девочки, о наблюдении ею «фей», подкрепленная фотоснимками неплохо сделанных макетов, что побудило склонного к доверчивости А. Конан Дойля написать книжку [322], не украсившую его литературное наследство. Каждый такой случай удавшегося, а затем разоблаченного обмана наносит тяжелый удар делу установления истинности явлений психизма, так как позволяет скептикам опорочивать всю область, ссылаясь на один такой пример.
     Изучение явлений психизма затрудняется их плохой воспроизводимостью даже при, казалось бы, идентичных условиях опыта. Объясняется это сильным влиянием тонкостей, за которыми трудно уследить — таких, как изменения самочувствия сенситива и настроения экспериментатора, а также сильным влиянием зондирующей мысли на исследуемый объект. Поэтому результаты опытов зависят от их обстановки и от психологической атмосферы. Явления тем менее отчетливы, чем казеннее обстановка опытов. Предубежденные и упорствующие в скепсисе исследователи редко получают положительные результаты, так как не сознают, что за поверхностью опытов находятся сущности, для контакта с которыми необходимы взаимопонимание и доверие [63]. Примером может служить уже упоминавшаяся неудача менделеевской комиссии.
     Особенно много недопонимания и заблуждений связано с истолкованием сведений, получаемых медиумическим путем. Даже при правильной постановке опытов им часто свойственны противоречивость, странность, а иногда и нелепость на неискушенный взгляд. Но особенно обескураживающими являются результаты обывательских медиумических сеансов, для которых обычна пошлость разговоров и скудность получаемых сведений, что способствует дискредитации медиумизма. Подобный характер результатов обычно бывает обусловлен невысоким умственным уровнем участников опыта, низменностью их интересов и, главное, непониманием особенностей происходящих явлений. Пошлость результатов бытового медиумизма привела к негативному и насмешливому отношению к нему, выпукло проявленному Ф. Энгельсом в работе [165] и превосходно показанному Л. Толстым [146, 146а].
     Вопросы психизма интенсивно изучались в англосаксонских странах в ходе работ Лондонского и Североамериканского обществ для психических исследований (в дальнейшем, сокращенно, ОПИ и АОПИ). Для членов этих обществ характерна чрезмерная скептичность. Исследователь какого-либо психического явления, даже убедившись в его истинности, склонен сомневаться в правомерности результатов, полученных другими в сходной области. Начинающий исследования ставит под сомнение и не использует должным образом опыт своих предшественников. В итоге современные работы этих обществ производят удручающее впечатление напрасных повторов и узости кругозора. Одна за другой следуют попытки свести, вопреки очевидности, наблюдаемые явления к известному, обыденному. Таким путем надеются примирить научные круги с необычностью предмета своих исследований и осуществить давнишнюю мечту парапсихологов — войти в круг официально признанных наук. Этому же служат многочисленные попытки установить связь между закономерностями психизма и модной квантовой механики {10-9; см. главу 8}. Однако все это пока не производит положительного впечатления на научные круги, инкриминирующие парапсихологам невоспроизводимость экспериментов и отсутствие удовлетворительной теории явлений.
     Неискоренимый дух скепсиса побудил некоторых авторов, не нашедших ему приложения к современным исследованиям, предпринять попытки опорочить классическое наследие выдающихся предшественников. Несостоятельность этих попыток была выявлена и освещена в ряде статей, но их вредное для психизма влияние на общественное мнение не было до конца нейтрализовано. Приведем несколько примеров.
     Т. Хэлл опубликовал беспочвенные инсинуации, опорочивающие личность В. Крукса и результаты его опытов (столетней давности!) с сенситивом Ф. Кук [541]. Клевета была подхвачена бульварной печатью [445, 1072] и на первых порах смутила даже такого серьезного исследователя, как И. Стивенсон [1352]. Клеветнические измышления Хэлла были опровергнуты в ряде работ, опубликованных, как всегда, в специализированных журналах, не имеющих широкого круга читателей {11-7}. Для утверждения наследия Крукса был выпущен полезный обзор его исследований в области психизма [738].
     Президент ОПИ Д. Ламберт порадовал читателей публикацией своей фантазии [669] о том, как сенситив Д. Юм мог фальсифицировать явление левитации сто лет тому назад. При этом без всякого смущения он полностью исказил обстоятельства дела, четко зафиксированные свидетелями, что было разъяснено в статьях [1189, 1381, 1456] (см. главу 5).
     Эти недостойные выходки нашли подражателей. Так, А. Голд копается в переписке Г. Прайса с Р. Шнейдером, пытаясь выявить передержки замшелых опытов [1386]. Вытаскивают на свет и перебирают взаимообвинения в доверчивости и верхоглядстве давно усопших скептиков из ОПИ [1355]. Иллюзионист, утверждая, что сам является телепатом и ясновидцем, отказывает в этих способностях выдающимся сенситивам прошлого, известным ему лишь понаслышке [305].³
     Возрождение интереса к психизму, начавшееся в середине прошлого века, совпало с временем борьбы нового естествознания с теологической доктриной и пережитками средневековья в сознании людей. Явления же психизма обычно связывались с мистическими представлениями о потустороннем мире, а царство духов и привидений естественно подпадало под рубрику суеверия в его наиболее грубой форме. Непонимание истинной природы явлений психизма подвело его под прицел атаки и обусловило резко отрицательное отношение к нему науки. Поэтому, за редкими исключениями, вопросы психизма были лишены надлежащего научного исследования и не очистились от паутины мистики. Отечественной же наукой они считаются совершенно одиозными.
     Итог всего рассмотренного таков: широкая общественность игнорирует психизм, церковные круги его проклинают, обыватели опошляют, исследователи занимаются второстепенными вопросами, а официальная науки отрицает его истинность и значимость. Поэтому психизм представляет собой сложную для исследования область и от лица, его изучающего, требуются осмотрительность, четкость мышления и способность сопоставлять множество не всегда легко коррелирующих сведений.

******************************************************************************************

¹ Эта статья взята из книги автора "Контуры мироздания", М., 1994, с. 21-30. Напомним, что библиография из этой книги (чью полную версию мы с любезного согласия профессора В.М.Запорожца со временем добавим в нашу виртуальную библиотеку) уже доступна посетителям нашего сайта, по причине чего мы не расшифровывали цифровые ссылки на библиографию.
² См. также Зиннуров Ф., «Знание — сила», 1982, № 8. Дмитриев, А. «Химия и жизнь», 1982, № 5; «Смена», 1982, № 10.
³ Ещё более красноречив следующий отрывок того же автора, обращённый против невежествующих критиков психических исследований:

Наряду с явлениями проникновении и приносов демонстрацией четырехмерности психического плана считались опыты профессора Цолльнера с сенситивом Слэдом, при которых завязывались узлы на кольцевидной веревке, концы которой были связаны и припечатаны; был получен отпечаток ноги сенситива на закопченной стороне доски, прикрытой другой доской и опечатанной; надевались кольца на стержни, не имеющие свободных концов; исчез стол, затем возник в воздухе и свалился на экспериментаторов {93-5}. Академик А. Бутлеров внимательно изучил эти опыты и отметил их важность для понимания структуры пространства /32/. Но не обошлось без голословных обвинений. Журналист Буа, не бывший при опытах, инсинуировал, что Цолльнер был не в здравом уме, Слэд жульничал, а помощником Цолльнера был слепой старик /243/. Он же клеветал, что при опытах В. Крукса с сенситивом Ф. Кук "профессор Крукс потерял свою обычную наблюдательность" и был обманут. История психизма пестрит примерами подобных инсинуаций, авторы которых порочат что угодно и кого угодно. Ничто не может их остановить — ни совершенство аппаратуры, примененной для объективной фиксации явлений, ни скрупулезная документация опытов, ни авторитетность проверяющих комиссий, ни безупречная научная репутация экспериментаторов. Все это опровергается пустым лживым словом, как правило, находящим широкий отклик. (Контуры мироздания, с. 121)