Письмо 20
ЧЕЛОВЕК, НАШЕДШИЙ БОГА
Мне кажется, нет лучшего способа приобщить вас к здешней жизни, такой
необычной для вас, как рассказать вам мои впечатления с мужчинами и женщинами,
которых я встречаю здесь.
Я как то говорил вам, что встречаю здесь больше святых, чем философов, и мне
хочется рассказать вам о человеке, который производит на меня впечатление
неподдельного святого. Да, здесь есть маленькие святые и большие святые, так же,
как есть маленькие и большие грешники.
Однажды я шел по вершине горы. Я говорю "шел", хотя передвижение делается
здесь без всяких усилий, но это почти то же самое.
На вершине горы я увидал человека, стоявшего в одиночестве. Он смотрел вдаль,
но я не мог видеть то, на что он смотрел. Он был сосредоточен и был в общении с
самим собою или с кем-то, кого я не мог видеть.
Я ждал некоторое время. Под конец, глубоко вздохнув, ибо мы дышим здесь, он
повернулся ко мне и сказал с доброй улыбкой:
— Не могу ли я вам служить, брат?
Я был смущен, чувствуя, что, может быть, помешал какому-то невидимому для
меня общению.
— Если это не слишком смело с моей стороны, — сказал я, — я бы попросил вас
сказать мне, о чем вы думали, стоя здесь и глядя в пространство?
Я чувствовал, что этого не следовало делать; но мое серьезное желание
научиться всему, доступному для меня, заслуживало прощения, и меня прощали.
У этого человека было прекрасное лицо без бороды и юношеский огонь в глазах.
Одежда его говорила, что он очень мало думает о своей внешности.
Он посмотрел на меня молча и затем сказал:
— Я стремился приблизиться к Богу.
— А что есть Бог? — спросил я. — И где Бог?
Он улыбнулся. Я никогда не видал такой улыбки.
— Бог всюду, — ответил он. — Бог есть.
— Что же он такое? — настаивал я, и снова он повторил, но уже с другим
ударением:
— Бог есть.
— Что же вы хотите этим сказать? — спросил я.
— Бог есть, Бог есть, — повторил он.
Не знаю, каким путем передалось мне значение его слов, может быть путем
симпатии, но в моем сознании внезапно вспыхнуло, что когда он говорил "Бог
есть", он хотел выразить полнейшее осуществление Бога, какое только возможно для
духа; а когда он говорил "Бог есть", он хотел этим выразить, что ничего и не
существует, кроме Бога.
По всей вероятности, на моем лице отразилось то, что я чувствовал, судя по
следующим словам святого:
— Разве вы сами не знаете, что Он есть, и что всё, что существует,
есть Он?
— Я начинаю чувствовать, что вы подразумеваете, — ответил я, — хотя
сам я могу чувствовать лишь очень слабо.
Он улыбнулся и ничего не ответил; но во мне роились вопросы.
— Когда вы были на земле, много думали вы о Боге? — спросил я.
— Всегда. Я очень мало думал о чем-нибудь другом. Я искал Его всюду, но
только по временам вспыхивало во мне сознание о Его истинной сути. Иногда, когда
я молился — а я молился много — во мне возникал внезапный вопрос: чему ты
молишься? И тогда вырывался громкий ответ: Богу! Я молюсь Богу! Но хотя я
молился ему ежедневно в течение многих лет, только временами вспыхивало во мне
истинное сознание Бога. Но настал час — я был тогда один в лесу — когда пришло
великое откровение. Оно пришло не в виде определенных слов, но скорее как
безмолвное и безобразное чудо, слишком великое для ограниченной мысли. Я упал на
землю и, вероятно, потерял сознание, так как через некоторое время — как долго,
я не знаю — я пробудился и, поднявшись с земли, стал смотреть вокруг. И тогда я
постепенно вспомнил пережитое; оно оказалось слишком велико, не по силам моим,
когда я его испытывал.
— Выразить в словах это великое, слишком великое для моей смертной природы, я
сумел только в таких словах: "Все, что есть — есть Бог". Это казалось так
просто, а между тем эта простота должна включать и меня самого, и всех существ —
людей и животных; и даже деревья, и птицы, и реки должны быть частью Бога, если
Бог есть все.
— С этой минуты жизнь получила для меня новое значение. Я не мог видеть
человеческого лица, чтобы не вспомнить откровения — не вспомнить, что это
человеческое существо есть часть Бога Когда моя собака смотрела на меня, я
говорил ей: "Ты тоже часть Бога". Когда я стоял на берегу реки и слушал шум
воды, я говорил себе: "Я слушаю голос Бога". Когда кто нибудь из моих ближних
сердился на меня, я спрашивал себя: "Чем мог я оскорбить Бога?". Когда
кто-нибудь обращался ко мне с любовью, я говорил: "Теперь Бог любит меня", и от
этого сознания у меня захватывало дух. Жизнь становилась невообразимо
прекрасной.
Я был так погружен в Бога и так стремился найти Его, что мало думал о своих
ближних и пренебрегал даже теми, которые были всего ближе ко мне; но с этого
дня, и начал сближаться с моими братьями. И я убедился, что чем больше я искал
Бога в них, тем чаще Бог отвечал мне через них. И жизнь становилась все более
чудесной и прекрасной.
Иногда я старался передать другим то, что я чувствую, но они не всегда
понимали меня. И тогда я начал постигать, что Бог намеренно, по причине,
известной Ему одному, скрывал Себя за покровами. Может быть для того, чтобы
радоваться, разрывая их? Если так, я решил помочь Ему, насколько у меня хватит
сил, и я стремился помочь другим людям познать Бога, насколько я сам познал Его.
В течение многих лет учил я людей. Вначале мне хотелось учить всех. Но вскоре я
убедился, что это невозможно, и тогда я избрал немногих, которые назвали себя
моими учениками. Я просил их не говорить, что они мои ученики, но убеждал их
передавать другим то знание, которое я давал им. И, таким образом, не я один, а
многие приобщались к тому чуду. которое было передо мной раскрыто в тот день,
когда я стоял в одиночестве, в лесу, и пробудился к знанию, что Бог есть.
Бог есть".
Сказав это, святой повернулся и оставил меня со всеми моими
неудовлетворенными вопросами. Я хотел спросить его, когда и как он покинул
землю, и какое дело он делает здесь, но он ушел.
Может быть, я увижу его снова когда-нибудь. Но увижу я его или не увижу, он
дал мне нечто, что я, в свою очередь, отдаю вам, как он сам хотел отдавать свое
знание миру.