I. Самоличность отшедшего, доказанная сообщениями на его родном языке, медиуму не известном.
    Я уже сказал в рубрике VI главы III, специально посвященной явлениям этого рода, что я смотрю на них как на абсолютное доказательство влияния, идущего из источника, вне медиума находящегося, и представил к тому основания. Совершенно понятно, что подобное внемедиумическое влияние не может быть ничем иным, как влиянием, исходящим от человеческого существа живого или мертвого. В отдел анимизма я представил случай, где умирающая в Германии мать говорила по-немецки с своей дочерью в Америке, через американского медиума, не знающего по-немецки. Если б эта самая мать явилась к своей дочери тем же путем и способом столь же убедительным, но только после своей смерти, - разговаривая с ней, как при жизни, упоминая о подробностях и частностях, ведомых только ее дочери - то тут представились бы те же достаточные основания для признания ее самоличности. В упомянутой рубрике есть несколько фактов подобного рода, и между ними первое место принадлежит случаю, рассказанному судьей Эдмондсом: он наблюдал его сам над своей дочерью Лаурой, беседовавшей по-гречески с греком г. Эвапгелидесом, который из всего сказанного ему невидимым собеседником устами мисс Эдмондс не мог не признать в нем своего старого друга, умершего за несколько лет перед тем в своем отечестве в Греции, именно брата греческого патриота Марко Боцарриса. Эти разговоры повторялись несколько раз и длились по нескольку часов, в продолжение которых Эвангелидес самым тщательным образом пытал своего невидимого собеседника «относительно разных домашних и политических дел». Особенное значение придает этому случаю то обстоятельство, что этот самый собеседник при первом же их разговоре сообщил г. Эвангелидесу «о смерти одного из его сыновей, которого он при отъезде своем из Греции в Америку оставил живым и здоровым» (см. подробности выше). Я не нахожу никакого разумно мыслимого способа объяснить этот факт иначе, как спиритической гипотезой; ясновидение не объясняет греческого языка, а греческий язык не объясняет ясновидения; а анимическая гипотеза сводится здесь к абсурду.
    Подобный же случай мы имеем в рубрике VIII, с. , где миссис X. из Пейслея в Шотландии заявила о своей смерти па шотландском наречии устами мисс Сконгаль, не знавшей этого наречия. Внук миссис X., к которому обращено было сообщение, также задал ей всякого рода вопросы, чтоб убедиться в ее самоличности, и ответы ее все па том же наречии были вполне удовлетворительны. См. подробности там же.
    Основываясь на этих фактах, мы имеем полное право заключить, что и другие случаи «речи на неизвестном медиуму языке», упомянутые в рубрике VI главы III, суть не только случаи внемедиумического явления, но и спиритические, ибо нет никакого достаточного основания приписать их причинам анимическим; главное условие для подобного объяснения - отношение между этой причиной и ее последствием, т.е. какое-либо отношение между живущими - известными и неизвестными, видимыми и невидимыми - совершенно отсутствует. Можно возразить, что нет также основания утверждать существование отношения между живущим и неизвестным отшедшим. Это правда. Но когда нам даны предшествующие факты, то разумно предположить, что отшедший располагает несравненно более легкими средствами для установления подобного отношения, чем мог бы то сделать живущий, - причем целью является желание доказать факт своего посмертного существования.
    Между фактами этой рубрики еще более доказательными являются такие, когда разговор на неизвестном медиуму языке происходит в отсутствие лиц, знакомых с этим языком, и когда для объяснения сказанного приходилось приглашать других лиц, его знающих. Вполне удовлетворительный факт такого рода был упомянут мною в той же рубрике VI, а недавно я напал на другой еще более замечательный факт этого рода, приведенный в бостонском журнале «Facts» в февральском выпуске 1885 г. Миссис Элайза Тернер из Монпелье, в Вермонте, подробно рассказывает, как ее муж, Куртис Тернер, в 1860 году захворал. Проболев два года, он слег в постель, и доктора объявили его неизлечимым. Он и жена его были оба несколько медиумичны. Как к последнему средству, они прибегли к сеансу. М-р Тернер впал в транс, и невидимый внушитель на ломаном английском языке сказал: «Мне надо француза, чтобы с ним говорить». Далее привожу слова миссис Тернер: «Послали за д-ром Прево - французом, и муж мой разговаривал с ним точно так, как если б знал французский язык; он даже давал советы другим больным. Это удивило д-ра Прево, и он решил попытать духов. Пришедши в другой раз, он принес с собой анатомический атлас; но дух, называвший себя доктором, выдержал экзамен с честью, ибо он указывал и называл все различные мышцы и нервы по-латыни и по-французски не хуже самого д-ра Прево, получившего медицинское образование». В результате больной выздоровел в десять дней, как ему было обещано невидимым врачом. Миссис Тернер прибавляет в конце: «Мой муж не знал французского языка и не умел играть на скрипке, но под влиянием доктора Ганнибала, своего невидимого внушителя, мог и говорить по-французски и играть на скрипке». Издатель журнала «Facts» присовокупляет: «Д-р Прево на Ватербургском съезде, в штате Вермонте (в Северной Америке), происходившем в октябре 1884 года, на одном из митингов нашей редакции рассказал об этом случае согласно помещенному здесь сообщению миссис Тернер».
    К этой же рубрике должны быть отнесены и те случаи, когда медиум выражается не на языке, ему неизвестном, но посредством условного, ему неизвестного алфавита, так, напр, алфавита глухонемых. Вот случай, где сообщение было сделано посредством этого алфавита, так как отшедший при жизни был глухонемой. Я заимствую его из месячного журнала, издававшегося миссис Гардинж-Бриттен в Бостоне в 1872 году под заглавием «Западная Звезда», где на с. 261-й она приводит следующий за сим рассказ г. Сторера, напечатанный первоначально в журнале «Духовная Эра»:
    «В субботу 2 августа 1872 года я читал лекции в Сиракузе, в штате Нью-Йорк, и между утренней и вечерней присутствовал на сеансе в доме миссис Барс, на котором было до двадцати человек. Между ними находились две дамы и два господина, приехавшие из соседнего города, чтоб слушать мои лекции, и неожиданно явившиеся на сеанс; тут один медиум, живший в этом городе (миссис Корвин) был повергнут невидимой силой в транс и протянул руку к одному из вышеупомянутых господ. Тот встал с противоположного конца комнаты и сел возле медиума. Тогда, по-видимому, дух стал делать большие усилия, чтоб заговорить, но никак не мог овладеть органами речи медиума, так что возбудил жалость во всех присутствующих. Тут было замечено, что левая рука медиума по временам поднималась, а пальцы как-то двигались, и вскоре упомянутый господин заметил, что дух доказал ему свою самоличность и это - «надлежащим образом». Все предполагали, что это был какой-нибудь частный условный знак; ожидали дальнейшего и указывали на условия, которые могли бы облегчить проявление. В это время медиум перешел под влияние другой личности, которая спокойно заявила, что если будут сидеть смирно, то жена джентльмена, сидящего возле медиума, постарается опять сообщиться, что она была на земле глухонемою и будет сообщаться посредством алфавита глухонемых. Вследствие сего все затихли, и вскоре отшедшая жена проявилась опять и в продолжение двадцати минут разговаривала со своим мужем, причем пальцы медиума складывали ответы и фразы посредством условных знаков, известных под названием «немого алфавита».
    Зрелище было в высшей степени трогательное! Муж молча сидел перед медиумом, погруженным в транс, делая жене своей вопросы посредством складывания пальцев, а жена отвечала на его мысли через чужой организм, двигая пальцы, которые никогда не были приучены к подобному способу выражения. Дух отвечал также на его мысленные вопросы, писавши ответы рукою медиума; тем и другим способом он совершенно удовлетворительно отвечал на каждый вопрос. Остается прибавить, что медиум и упомянутый джентльмен вовсе не были знакомы между собою, а медиум никогда дотоле и не видывал, каким образом разговаривают посредством алфавита глухонемых.