Письмо II
6 марта 1915
Один из демонов показался мне начальствующим над остальными. Да и выглядел он
не так, как другие, еще более самовлюбленный, еще более эгоцентричный.
Когда мы оказались друг против друга, я завел с ним беседу, отчасти для того,
чтобы удовлетворить свое любопытство, отчасти для того, чтобы усыпить его
бдительность.
— Кто ты? — спросил я его. — Ты кажешься главным среди себе подобных.
Он гордо выпрямился.
— Я и есть главный, — ответил он, — и здесь, и на земле.
— И на земле тоже? — удивился я.
Да, и на земле тоже, — был ответ. Потому что я — глубинная сущность человека,
который велик среди людей, и этот человек послушен моей воле так же, как
послушны его воле все остальные. Сказав это, он назвал имя человека, которое
привело меня в изумление, но я не стану его здесь повторять.
Если ты — злой гений человека, который все еще жив, — спросил я тогда, — то
как же ты можешь действовать здесь сейчас самостоятельно, словно ты — отдельное
существо? Почему ты не вместе с ним?
— Ты не всё знаешь, — сказал он мне.
— Я много чего не знаю, — согласился я, — так объясни же мне, если можешь; я
хочу это знать.
— Ну так знай же, — торжественно заявил он, — что я смог освободиться от
сковывавшей меня земной формы, когда он признал меня своим наставником и начал
поклоняться мне, как своему гению.
— Он отпустил тебя? — спросил я.
— Он освободил меня, признав своим Руководителем. Он знает еще меньше, чем
ты, и потому называет меня именем, которое я презираю; но пока я царствую, имя
мне безразлично. Или почти безразлично, — поправился он, — но тебе этого не
понять, для тебя это слишком сложно!
— Но и я не так прост, как тебе кажется, возразил я, — и встречал подобных
тебе и раньше.
— Подобных мне — может быть, но не таких, как я. Я — царь над духами.
— Я разглядел твою корону, — сказал я, мне уже не раз доводилось видеть такие
прежде.
Во время этого разговора Учитель молча стоял рядом, но теперь я повернулся к
нему с немым вопросом. Он отвел меня немного в сторону и сказал:
— Когда человек слишком себя превозносит, он тем самым освобождает сидящего в
нем демона. Обычно такому человеку кажется, что он подчинил себе демона и сам
посылает его с поручениями сквозь Невидимый мир; но на самом деле демон
командует им, а желания человека становятся не более чем отражением приказов
демона.
— И мне надо было самому увидеть это адское зрелище, чтобы усвоить этот урок!
— воскликнул я.
То, что тебе все равно так или иначе предстояло узнать, самому ли, или с моей
помощью, ты теперь сможешь постичь на собственном опыте, — сказал Учитель. —
Вот, ты уже увидел собственными глазами злого гения великого правителя.
— Он очень силен, — признал я.
— И сила его будет продолжать расти еще некоторое время, — сказал Учитель, —
а затем он отправится в Геенну.
— И когда это произойдет?
— После того, как война окончится здесь, и на земле снова воцарится мир. Но
прежде война должна закончиться здесь, а уж затем мир вернется на землю.
— А что это будет за война? — спросил я?
— Величайшая война всех времен, — ответил Учитель, — величайшая из всех, что
когда-либо были и здесь, и на земле.
— Когда она начнется?
— Здесь она, как видишь, уже началась. И не отсутствуй ты так далеко, то знал
бы об этом уже давно.
— Действительно, я был слишком далеко, согласился я, — ангел показал мне
много звезд, и я многое успел узнать.
— Ангел хотел удержать тебя подальше от мира, чтобы ты набрался сил и как
следует отдохнул, и смог бы теперь не только учиться, но и трудиться.
— Что же я должен сделать? — снова спросил я.
— Многое, — последовал ответ, — но прежде всего ты должен пробиться сквозь
астральный мир к земле, чтобы помочь своим европейским друзьям, которым угрожает
опасность.
Скажу только, что гораздо легче переплыть Геллеспонт, чем пробраться сквозь
скопище дьяволов, но мне это удалось. Еще год назад у меня, возможно, ничего бы
не получилось, поскольку силы добра были тогда намного слабее, нежели сейчас. У
добра и зла, как и у моря, бывают свои приливы и отливы. Тогда было время
прилива для зла.
Одного своего друга, которому угрожала опасность, мне удалось спасти; другой
же, как я убедился, пока был вне опасности.
Но вернусь пока что к морю ненависти. Преодолевая его, я совсем изнемог, но
тут появилось Прекрасное Существо, так долго служившее мне проводником в
недавнем прошлом, и шепнуло мне кое-что на ухо. Оно стремилось подстегнуть мое
честолюбие.
— Ты можешь стать летописцем этой великой битвы, — сказало Существо, —
конечно, если сможешь добраться до земли.
Пусть вас не смущает слово "честолюбие". Честолюбие бывает разным, и если под
этим словом подразумевается искреннее желание лично участвовать в благородном
деле служения, то не так уж важно, назовем ли мы его честолюбием, или как-то
иначе, главное, чтобы за ним стояла любовь.