Письмо XXXIII

СОЛОМЕННЫЕ ВЕНЦЫ

29 апреля 1915

   В своем стремлении сдерживать плохую карму Германии я вовсе не пытаюсь нарушить Закон справедливости, Закон причины и следствия. Наоборот.
   Ваше понимание Закона кармы должно быть весьма поверхностным, если вы так и не поняли, что время — это тоже один из факторов. Многие вполне платежеспособные фирмы в одночасье разорились бы, если бы все их вкладчики вдруг одновременно потребовали бы свои деньги обратно. Плохая карма Германии — это её моральная и финансовая задолженность. Дайте же ей немного времени, чтобы успеть приспособиться к абсолютно новому образу мышления.
   На днях я случайно услышал, как вы обсуждали со своим другом⁵ гипотезу о том, что воспринятый Германией неверный лозунг "Deutschland uber Alles", будучи беспрестанно повторяемым, смог заслонить собой реальные факты и что человеческая раса, возможно, восходит сейчас к эре разума, когда достаточно мощная концепция, пусть даже ложная, будет способна изменять факты, подстраивая их под себя.
   Поживем, увидим.
   Мысль о том, что Германия и немцы превыше всего остального мира, настолько глубоко укоренилась в умах этой расы, что вытравить её оттуда будет очень непросто.
   Как вы сами заметили, истории известна и другая раса, объявившая себя "избранной" Богом, и за это самонадеянное утверждение рассеянная по земле, ставшая бездомным народом, да и единым ли народом вообще?
   Попытка создать что-либо, говоря об этом, как об уже существующем, сама по себе не нова. Утверждение и отрицание используются, и весьма успешно, современной школой мыслителей, полностью игнорирующих существующие в природе факты.
   Теперь, отрицая и игнорируя природные факты, мы можем либо ослабить на определенное время и в определенной степени воздействие природы на нас самих, либо наоборот, потерпев неудачу на этом поприще, стать в большей степени чем когда бы то ни было игрушками в руках природы, в силу одного только сознания собственного провала.
   Целитель от христианской науки, не справившийся с лечением и честно признавшийся в этом, может либо продолжать настаивать на своих способностях, несмотря на свой явный провал, либо окончательно потерять уверенность в себе и в утверждениях своей науки, или же он может пересмотреть в свете фактов и то и другое и заняться подлинным изучением тайн природы и разума.
   Германия может избрать любой из этих трех путей, после того как убедится в истинности древнего изречения мудрейшего из людей о том, что взявший меч от меча и погибнет.
   Пытались ли вы когда-нибудь убедить немца в чем-то, что он считает неверным? Вижу, что пытались. И что, смогли ваши аргументы убедить его в том, что он тоже может ошибаться? Боюсь, что нет.
   Сейчас Германия и в самом деле превратила себя в великую нацию, просто постоянно постулируя свое величие и превосходство во всех отношениях. Но её ошибка состоит в том, что она попыталась доказать это на практике. Пытаясь доказать какой-либо тезис, вы тем самым молчаливо признаете, что утверждение противоположное вашему также имеет под собой какую-то почву, и если вы не в силах подтвердить свою собственную точку зрения, вы признаете себя побежденным, если, конечно, вы не немец. Немец, если даже убедить его против его воли, продолжает оставаться при своем мнении.
   Если факты не подтверждают его собственных взглядов, значит эти факты — ложные. Но теперь факты — истинны, и Германия действительно во всех отношениях не превосходит все прочие нации на земле. Конечно, она может выставить больше орудий и больше солдат, чем, скажем, два или три каких-нибудь других государства, это — факт, который мы с готовностью признаем; но превосходство в количестве орудий и солдат — это всего лишь превосходство в орудиях и солдатах. Его не назовешь превосходством во всех отношениях.
   Германия высказывалась в том отношении, что правда есть сила. Что ж, пусть попробует доказать свою силу, а уж потом мы побеседуем о том, сколько же в силе правоты.
   За несколько лет до того, как я покинул землю, я был сильнее подавляющего большинства своих знакомых; но если бы на этом основании я решил отправить их всех в нокаут и поснимать с них часы, то потом вся моя сила была бы нужна мне только для того, чтобы перемещать свое шестифутовое тело из угла в угол в пространстве тюремной камеры. Часы бы я снял, но сохранить их при себе всё равно бы не смог, потому что моя индивидуальная сила в конечном счете оказалась бы сломленной силой того общества, в котором я жил. Точно так же и с Германией.
   Большинство людей считают себя выше своих друзей и знакомых, и втайне досадуют на то, что их друзья и знакомые этого не признают. Но даже будучи уверенными в своем предполагаемом превосходстве, они, как правило, не пытаются утвердить свое превосходство ударом в подбородок.
   И если я сам начну считать себя выше всех людей и всех ангелов, то на самом деле при этом ни в чём их не превзойду, разве что выявлю свое дурацкое самомнение.
   Если даже христианский ученый, сломав себе ногу, будет утверждать, что нога у него в полном порядке, существующего факта это не изменит. Но с тем, что сила этого утверждения может помочь ему скорее справиться с травмой, нельзя не согласиться. Часто это действительно срабатывает.
   Самомнение Германии добавило ей энергии и сделало её материальное настоящее более грандиозным, чем её материальное прошлое; но это никак не могло доказать её "всестороннего" превосходства, разве что она смогла бы убедить в этом весь мир, заставив его признать свое подчиненное положение. Немцы — недостаточно авторитетные адвокаты, потому что всегда преувеличивают значение фактов, свидетельствующих в их пользу, и оспаривают факты, говорящие против них.
   Им настолько непонятен критический разум других, более критически настроенных рас, что они, пытаясь переубедить их, просто настаивают на своей точке зрения, и таким образом становится изначально пристрастными.
   Но одну службу миру Германия все-таки сослужит; она сделает его сильнее. Это трагическая услуга, которая обернется против самой же Германии. Многие отцы своей слепой жестокостью делали своих сыновей еще более жестокими, чем они сами. Многие люди, раня своих друзей, получали в ответ удар ножом в самое сердце. Друг может стать более ожесточенным, чем раньше, но на пользу ли это ему? Возможно. Опыт — вещь полезная. Человек растет не только через удовольствия, но и через боль. И если жестокость Германии сделает европейские расы более сильными, они все от этого выиграют — все, кроме Германии. Доктора, который дает слишком горькое лекарство, часто просто спускают с лестницы, при этом даже не заплатив за визит.
   Был однажды такой ученый-"психиатр", который говорил, что его дочери незачем учиться играть на фортепьяно; достаточно ей внушить себе, что она пианистка, и она действительно ею станет.
   Так вот, Германия выступает сейчас в роли той самой дочери, которая доверилась этому учению, а в результате превратилась в кошмар для всех соседей. Она и себя подвергает опасности, поскольку ее могут просто выселить за нарушение общественного порядка.
   Также и группа индивидуумов, настаивая на чем-либо, не обязательно добивается результатов, пропорциональных своей численности.
   Помните, что я писал вам о белых и черных магах, что двое, стремящихся к добру, имеют силу четырех, но двое, действующих вместе во имя зла, обретают силу всего лишь полутора человек? А чего же сейчас добиваются совместными усилиями немцы? Только лишь блага для себя — в точности как черные маги.
   Немецкое чванство так глубоко въелось в немецкую душу, что немцы теперь искренне верят в то, что завоевывая и порабощая другие страны, они тем самым оказывают им услугу. Нет, я нисколько не преувеличиваю. Я слышал, как сами немцы говорили об этом, причем без всякого намека на шутку.
   В сумасшедших домах полным полно людей, мнящих себя царями, но вот появляется новый пациент, который объявляет себя Царем царей. Так вот, даже такие пациенты не так убеждены в своей царственности, как убеждены в ней немцы. Если бы факты определялись одной только убежденностью, эти люди действительно были бы царями. Но что же на самом деле? Для самих себя — они цари, столь же убежденные в том, что немцы — "превыше всех", как и те цари в соломенных венцах, что сидят в сумасшедших домах.
   Бесполезно спорить с царем в соломенном венце. Ведь у него в руках неоспоримый аргумент — корона из соломы. Разве вы сами не видите? И если вы не приветствуете его надлежащим образом, он просто отворачивается и уходит прочь.
   Но даже "царя" из сумасшедшего дома можно вылечить и вернуть ему здравый ум — такой же, как у других людей. Именно этого я и желаю Германии. И этого же желают Германии Учителя, ибо Германия занимает в анналах Учителей высокое место. Царь в соломенном венце поддается ложной идее собственной царственности, но не теряет свою душу. Он остается бессмертным сыном Божьим. Его дух столь же чист, как мой или ваш. Он лишь впал во временное заблуждение, как правило, вызываемое чересчур долгими размышлениями над кажущимися несправедливостями и неуважением. Нечто похожее происходит и с Германией.
   Когда идея собственного превосходства начала отравлять разум этих благородных людей, они еще не были великой нацией. Они чувствовали, что с ними обращаются несправедливо и не проявляют должного уважения. И единственной отдушиной для их уязвленного эгоизма остался мир разума, где убеждение играет огромную роль. Они отвернулись от мира и начали сплетать себе соломенные венцы. Они были царями, и каждый, кто не замечал этого, был недостоин чести стать их другом.
   Но затем, когда их помешательство стало буйным, пришел великий доктор — Война и изолировал их в сравнительно тесном пространстве; но маленькие люди, которых они сбили с ног своим первым ударом, всё ещё лежат, распростершись, на земле и пока не могут прийти в себя. Потомкам этих царей придется возместить ущерб. Закон для наций ещё более строг, чем закон для отдельных людей.
   Кто осмелится заявить, что у государства нет никакой морали? Может ли государство быть духовно подчиненным человеку? Не более чем Планетарный Дух подчинен государству. Существует космическая мораль, и каждого, кто нарушает её — будь то государство или человек — рано или поздно ждет расплата. Карма — это Закон.

⁵ В оригинальном тексте данного параграфа фразы были написаны не слишком ясно, и потому переписаны заново мною. — Прим. автора.