Письмо XXXIX
13 мая 1915
История, которую я собираюсь рассказать вам сегодня, — довольно грустная, но
ведь мы пишем о войне.
Это произошло через три дня после гибели "Лузитании". Покинув горы и долины
разоренной войной Франции, я отправился через море, чтобы быть там, где в тот
момент я был нужнее всего.
Приближаясь к месту катастрофы, я встретил душу ребенка, которая бродила
потерянно, ища кого-то. Это была девочка с грустными и испуганными глазами,
примерно лет двенадцати.
— Могу я чем-нибудь тебе помочь? — спросил я, беря её за руку, чтобы она
прекратила на время свои бесплодные метания и задержалась около меня.
— Я потеряла маму, — сказала она. — Где моя мама?
— Я не знаю, — ответил я. — Давай искать вместе!
Перепуганной душе очень часто бывает трудно отыскать в астральном мире другую
душу, тогда как спокойная душа обычно справляется с этим без особого труда.
Точно так же и на земле: когда мы пытаемся в спешке отыскать кого-либо, кажется,
что его намеренно удерживает вдали от нас чья-то невидимая рука.
Продолжив свой путь вместе с ребенком, я встретил еще много таких же сбитых с
толку душ. И все они кого-то или что-то искали.
— Где мы? — спросил ребенок. — Я думала, мы едем в Лондон.
— Разве ты не знаешь, что ваш корабль затонул?
— Значит я и в самом деле утонула, когда упала в воду?
— Да.
— А я думала, что мне это все приснилось, — я ведь тогда спала.
— Да, ты спала, но то, что ты утонула, — не было сном.
— А где же я тогда?
— Ты в другом мире.
— В другом мире. Я думала, другой мир — на небесах.
— Да, небеса — это тоже другой мир.
— Значит, сейчас я в каком-то другом месте? А здесь не очень плохо?
— Нет, в самое мрачное место ты не попала, — сказал я, — а постепенно ты
найдешь дорогу и на небеса.
— Но почему я утонула? Почему наш корабль утонул? Это был такой красивый
корабль, мне так нравилось играть на палубе!
— Корабль затонул потому, что Германия воюет с Англией.
— А что же я-то им сделала? Зачем меня утопили?
— Чтобы доказать, что Англия — не единственная хозяйка на море.
— А я-то здесь причем?
— Ты ни при чем, дитя мое. Ты здесь абсолютно ни при чем. Просто ты стала
случайной жертвой.
— Но кто же нас потопил?
— Капитан подводной лодки.
— Наверное, он очень плохой человек.
— Трудно представить, чтобы такое мог сделать человек хороший.
— А почему я никак не могу найти свою маму? Она тоже утонула?
— Этого я пока не знаю.
— Значит, ты тоже не все знаешь?
— Конечно, всего я знать не могу.
— Но ты же ангел?
— Нет, я не ангел.
— А кто же ты?
— Человек.
— Ты тоже утонул?
— Нет, я ушел в этот мир уже три года назад.
Девочка заплакала. Вы думали, что после смерти дети никогда не плачут?
Умершие дети плачут очень часто. Разве вы сами не заплакали бы, узнав, что вы
утонули, после того как проснулись и не нашли рядом свою маму?
Я тоже чуть не расплакался вместе с нею, потому что у меня тоже были дети, и
один из них умер совсем малышом.
— Но почему же мне пришлось вот так утонуть. Наверное, я была очень плохая,
просто я не знала об этом? — спросила малышка.
— Нет, я думаю, что ты была не такой уж плохой.
Пролетая над бурным морем, мы увидели труп женщины. Он плыл лицом вверх,
освещенный бледным светом. Девочка тоже могла его разглядеть, хотя и не так
хорошо, как я.
Доводилось ли вам когда-либо видеть живого ребенка, рыдающего над мертвым
телом своей матери? Если подобное зрелище кажется вам печальным, то не вдвойне
ли печально видеть, как живая душа ребенка рыдает над телом матери, душа которой
уже отлетела? Мне эта сцена показалась одной из самых душераздирающих из всех,
что мне когда-либо доводилось наблюдать.
— Пойдем, моя маленькая, — сказал я, — твоей мамы здесь нет.
Немного поодаль мы увидели тело ребенка. Оно тоже плавало лицом вверх,
залитое тусклым светом. Я сразу понял, чье это тело. Поняла это и девочка.
"Теперь оно совсем некрасивое!" — сказала она.
— Пойдем, дитя мое, — повторил я, — нам надо найти твою маму.
Но, казалось, что этот плавающий в воде предмет прочно удерживал её возле
себя. Тело действительно выглядело некрасивым, хотя стоявшая рядом со мной душа
была прекрасной, несмотря на всю свою грусть.
— Что с ним теперь будет? — спросила она испуганным шепотом.
— Не знаю.
— Как ты думаешь, его где-нибудь похоронят?
— Если его найдут, то похоронят.
— А ты можешь подсказать им, где его искать?
— Да, но если мы будем ждать, пока кто-нибудь сюда придет, мы можем совсем
потерять твою маму.
Мы встретили множество мечущихся над водой женщин — матерей, искавших своих
детей; жен, которые искали своих мужей; некоторые просто искали свои потерянные
тела; некоторые же просто бродили бесцельно, охваченные печалью и недоумением.
— Как грустно умирать, — сказала девочка.
— Умирать не всегда грустно, — возразил я, — иногда смерть бывает прекрасной.
— А где тот человек, который нас утопил?
— Ты хочешь его видеть?
— Я хочу, чтобы он увидел меня.
— Он будет видеть тебя во сне до конца своей жизни, — сказал я, — всё равно,
доживет ли он до старости, или же умрет завтра.
Тут мы заметили впереди женщину. Она шла нам навстречу, заламывая свои
бесплотные руки.
— Где моя девочка? Где моя девочка? — повторяла она снова и снова.
— Мамочка, я здесь! — закричала малышка и обе слились в объятиях.
— Я тебя нашла! Я тебя нашла! — повторяли вновь и вновь мама и дочка, не
выпуская друг друга из объятий.
Желая хоть немного умерить их печаль по поводу всего происшедшего, я не сразу
с ними расстался.
— Пойдемте со мной, — сказал я им, как только они снова обрели способность
слушать меня.
— Куда?
— Нам лучше быть подальше отсюда.
— Я хочу домой, — сказала девочка.
— Теперь у нас нет дома, — сказала мать, — мы — в другом мире.
— Значит, вы тоже поняли, что произошло? — спросил я её.
— Да, я знаю, я знаю!
— Не присоединитесь ли вы ко мне? — повторил я.
— Вы — ангел? — спросила мать, точно повторив вопрос своей дочери.
Я объяснил ей, кто я, и что я здесь делаю.
— Значит, нам уже ничем нельзя помочь? спросила женщина.
— Я для того и пришел сюда, чтобы оказать вам необходимую помощь.
— Но куда же нам теперь идти?
— Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.
Во время нашего разговора к нам подошла еще одна женщина, тоже искавшая
своего потерянного ребенка; а затем подошел еще один ребенок — не её, — искавший
свою мать.
Должен вам сказать, что я и сам толком не представлял себе, как мне быть со
всеми этими растерянными и напуганными душами. Куда я мог отвести их, чтобы они
смогли отдохнуть и утешиться?
Вся астральная область вокруг Земли наполнена скорбью и плачем. Только самым
сильным и самым решительным душам под силу сразу же подняться над всем этим
мраком и ужасом. И откуда было взять такие силы этим только что прибывшим сюда
душам? Ведь вам, я уверен, уже известно, что здесь, в этом мире, мы следуем за
своими мыслями и желаниями, в том числе и за своими страхами, и за своим горем.
Я отвел мать и дочь в другую часть света и оставил их там вместе с остальными
на попечение двух более опытных душ, добровольно возложивших на себя печальную
обязанность оказывать помощь новоприбывшим. Но как не можем мы научить
маленького ребенка дифференциальному исчислению, так мы не можем и переместить
сразу же в более высокие, умиротворенные сферы тех, в чьих сердцах еще нет мира.
(Я должен сперва спросить у Учителя, насколько далеко мне будет позволено
зайти в своем рассказе о тех ужасных условиях, которые нас окружают.)
Даже восстановление на земле мира не сможет сразу же очистить астральный мир
от язв, причиненных ему войной. Вы думаете, что вы страдаете (и я лучше, чем кто
бы то ни было другой знаю, как много вам приходится страдать); но вы всегда
можете убежать от своих страданий в материальный мир, вы можете гулять под
лучами солнца по зеленым горам, а иногда можете подниматься к высотам духа,
возвышаясь над астральными и материальными противоречиями. Но эти миллионы
страждущих не могут вернуться в физический мир, и лишь немногие из них способны
возвыситься до уровня духа. И потому проблемой их ближайшего будущего могут
заниматься только величайшие из Учителей Мудрости, ибо в таких случаях только Их
великая мудрость может найти верное решение.
Не теряйте мужества — вы, для которой уже недалек еще один день столь же
сильных треволнений. Не теряйте мужества; ибо, хотя вы этого, возможно, и не
осознаёте, но и я сам, в котором вы ищете опору, тоже во многом опираюсь на вас.
Это тайна, которую я, может быть, раскрою вам со временем, а, может быть, и нет.
Вы — та устойчивая опора, от которой я могу отталкиваться, когда мне требуется
сила материального характера. И эту опору я ни за что не стану перегружать.
Если вы не в силах выдерживать этого напряжения без чьей-либо поддержки, вы
можете пообщаться с моим сыном; но воспользуйтесь этим средством только в самом
крайнем случае. Вам следует научиться выдерживать всё в одиночку.
Во время работы над нашей предыдущей книгой вам не приходилось испытывать
такого сильного напряжения, но и вы не были нам так нужны, не так насущна была
потребность в вашей силе. К тому же вы и не могли тогда сделать всего того, что
делаете сейчас, и я сам не мог многого из того, что умею теперь.
И вновь я говорю вам — не теряйте мужества.
Те раны и искаженные болью лица, которые вам видятся по ночам, те горестные
призывы о помощи, на которые вы пытаетесь ответить, могут дать вам некоторое
представление о том, что нам приходится видеть, и в каких условиях приходится
действовать — ежедневно, еженощно, ежечасно.
Мне пришлось использовать субстанцию вашего собственного эфирного тела, чтобы
сконструировать себе оптический прибор, с помощью которого я могу теперь
разглядывать мир под солнцем — ваш мир. Но эта услуга, которую вы мне оказали, в
конечном счете не принесет вам никакого вреда. И к тому же, разве вы не
посвятили себя служению человечеству? Ведь люди есть и у вас, и здесь у нас, и
те "глаза", которые я создал себе из вашей субстанции, теперь позволяют мне
делать для них то, что в противном случае было бы мне не под силу.
Считайте это плюсом для вашей положительной кармы.