Автор благодарит своих друзей Л.Ю. Витальeвy, A.B. Королева и В.Н. Кузнецова за неоценимую помощь в проведении исследований, использованных при составлении этой книги
        
   

ВВЕДЕНИЕ
   

Цель и порядок изложения

       Цель данной работы состоит в выяснении одного из важнейших, быть может самого важного вопроса естествознания — продолжается ли существование человека после его смерти или оканчивается вместе с земной жизнью. Решается он применением разработанной автором и излагаемой в работе сравнительно легко воспроизводимой экспериментальной методики.
      Вопрос о существовании посмертной жизни издавна волнует человечество. Люди религиозные решают его для себя положительно, поскольку почти всеми религиями предусматривается посмертное существование в той или иной его форме. Атеисты столь же решительно настаивают на отрицательном ответе. Но оба эти решения основаны на вере, а не на знании, и потому не до конца исключают сомнения и неубедительны для людей, пребывающих в неуверенности. Многочисленные предшествующие исследователи пытались найти решение этого вопроса на базе эксперимента, а также путем обобщения самопроизвольно возникающих (спонтанных) явлений. В большинстве своем они приходили к положительному ответу, но не смогли выработать воспроизводимую методику доказательства. Чужой же опыт мало кого убеждает в столь важном для каждого человека вопросе. Большинство современных парапсихологов оставило попытки решения вопроса о посмертной жизни, зачислив его в категорию неразрешимых. Данная наша работа опровергает это представление.
      Подобно многим и многим своим предшественникам, автор этой книги вступил в область психизма¹ скептиком, но вынужден был под давлением фактов изменить свое мнение. После этого у него возникло естественное желание способствовать своим опытом утверждению истины.
      Однако, ознакомление с опытом прошлого показало, что уже получено громадное количество вполне убедительных и достоверных данных, дополнять которые фактическим материалов автора также бесполезно, как доливать озеро чашкой воды. Не больший эффект могло бы дать и обобщение накопленных ранее данных, так как такие обобщения уже не раз выполнялись в прошлом, причем в отдельных случаях превосходно [4 ]². В общем, подтвердилось, что имеет место положение, хорошо обрисованное следующими словами А.Н. Аксакова, сказанными давно, но не устаревшими и сегодня:
      «Чтобы признать... (за областью психизма)... всю силу истины, всю важность мирового жизненного вопроса — ибо речь идет об открытии нового мира и новой жизни для каждого из нас — требуют фактов, доказанных, засвидетельствованных; требуют толковых, добросовестных научных исследований; требуют авторитетов — все это есть! Одно только незнание, иногда умышленное, а большей частью, как обыкновенная принадлежность односторонней или недостаточной начитанности, может отрицать это» [43 ].
      Действительно, налицо обилие вполне доказательных материалов, которые не раз перепроверяли и дополняли старательные исследователи. Это всегда приводило к одному и тому же положительному результату, который неуклонно отвергался неинформированным и недоверчивым большинством. В итоге опыт прошлого рисует нам печальную картину многократных повторов без существенного продвижения вперед, колебаний в оценке предъявляемых данных, забвения ранее полученного, и, в конце концов, безуспешного топтания на месте.
      Аксаков справедливо отмечает в числе причин неприятия психизма, наряду с «незнанием обыкновенным», и «незнание умышленное», то есть сопротивление познанию. Оно объясняется склонностью многих людей идти путями веры, а не знания: «Люди привыкли верить, а не думать» [96]. Этим обусловлен успех религий, апелирующих к априорной вере и чурающихся доказательств, также, как и успех атеизма — веры со знаком минус.³
      В отличие от веры, наука следует путями логики и претендует на экспериментальную обоснованность выводов, но большинство людей и заключения науки принимает на веру, как только они вошли в круг общепринятых истин, и склонно сопротивляться смене представлений. Склонность людей к вере — одно из серьезных препятствий на пути к постижению истины. Она заставляет их придерживаться предвзятых мнений, часто вопреки логике и данным опыта. Не только обыватель, но и человек науки иной раз поворачивается спиной к накопленным фактам потому, что верит в их невозможность. А человеку религиозному или атеистичному тем более неинтересно взглянуть на них — он и без того «все знает». В случае психизма это привело к исключению из сферы научного исследования громадной области естествознания о неизведанной части мироздания.
      Действие бремени укоренившихся представлений известно автору по собственному опыту. Очень трудно проникнуться сознанием истинности необычного по пересказам. История психизма учит, что ни тщательная документация явлений, ни утверждение их авторитетными комиссиями, ни фотографирование, ни киносъемка — ничто не убеждает, все ставится под сомнение, игнорируется и, в конце концов, забывается. Вопреки, казалось бы, бесспорным доказательствам, возникают сомнения и желание лично убедиться. Такое желание часто возникает и у людей науки при знакомстве с новыми ее результатами, но сила науки в том и состоит, что все ее опыты воспроизводимы, как бы ни были они трудоемки. К сожалению, иначе обстоит дело в вопросе о существовании посмертной жизни. Исследователи психизма достигали лишь личного убеждения в ее существовании, но не выработали воспроизводимой методики научно обоснованного и застрахованного от последующей критики эксперимента, приводящего к такому убеждению. Можно посетовать на недостаточную изобретательность исследователей, перед которыми задача разработки адекватной методики стояла в течение десятилетий. В качестве оправдания ссылаются на неуправляемость, случайность явлений психизма. На это же указывают скептики, как на приметы вненаучности психизма, поскольку воспроизводимость, доступность для проверки является неотъемлемой чертой всякого научного доказательства. И эти оправдания и эти обвинения необоснованны поскольку невоспроизводимость и случайность являются следствием неизученности факторов, которым подчиняются явления психизма, а отнюдь не их исконными свойствами.
      Учитывая изложенное, мы не могли ограничиться привнесением в тезаурус психизма той совокупности наблюдений, которая обеспечила нам личную убежденность (это мало чем изменило бы общее положение вещей), и сосредоточили свои усилия на выработке методики, позволяющей каждому заинтересованному лицу разрешить лично для себя вопрос о посмертной жизни. Методика излагается в третьей части данной работы. При разработке методики мы старались учесть и предвосхитить все аспекты возможной критики ее результатов (они известны из векового опыта психических исследований). Этим обеспечивается однозначная интерпретация получаемых данных.
      Автор многократно повторял опыты, следуя алгоритму разработанной методики, и каждый раз получал результат, неопровержимо устанавливающий, что психическая сущность человека — его индивидуальность, личность, память и эмоции — сохраняется после смерти и продолжает свое существование. К этому выводу и раньше приходило большинство исследователей психизма, но на: основании постепенно созревавшего личного убеждения, скорее веры, чем знания, поскольку их опыты не имели логически завершенной доказательности и поэтому не были застрахованы от последующей критики, которая не заставляла себя ждать. Теперь, после разработки методики, положение меняется. Для тех, кто интересуется вопросом, указан путь, приводящий к однозначному результату, и только от их усердия зависит получение неоспоримого решения. Труда для этого надо затратить немало, но он окупится, так как предмет исследования не только важен для естествознания, но и представляет жгучий личный интерес для каждого человека.
      Для выполнения эксперимента, предусмотренного методикой, не требуется специальных знаний и особой подготовки. По существу он прост. Однако, опыт внедрения методики показал, что логика доказательства плохо осваивается лицами, не знакомыми с предысторией вопроса, с причинами неудач ранее предпринимавшихся попыток доказательства и с теми возражениями, которые они вызывали. Без знания всего этого, доказательство может показаться неоправданно сложным, казуистичным. Поэтому изложению методики (глава 18) предпосланы главы 16 и 17, вводящие читателя в курс указанных вопросов.
      При выполнении экспериментов, предусмотренных методикой, исследователю придется иметь дело лишь с самыми слабыми проявлениями психизма, так как использование сильных его проявлений возбраняется методикой и, кроме того, они крайне редки в наше время. Однако, мы описываем в первой части книги явления психизма во всем их многообразии, исходя при этом из следующих соображений.
      Описания явлений психизма обычно вызывают чувство недоверия. Для преодоления его при описании каждого явления в отдельности можно опираться лишь на авторитет и объективность свидетелей, что не очень убедительно. Но при рассмотрении явлений психизма в их совокупности вырисовываются взаимосвязь разнородных явлений и подчиненность их общим закономерностям, чем значительно укрепляется убедительность всей картины. В еще большей степени она укрепляется, когда выявляется поразительное сходство психических проявлений живущего и отшедшего человека, сходство, доказывающее, что сущность, переживающая смерть человека, пребывает в нем уже при его жизни. Эту сущность принято называть «душой», но с этим названием по традиции связывается его идеалистическое толкование, поэтому мы будем называть ее в дальнейшем «процессором» и введем обозначения: П — для процессора живущего и П₀ — для процессора отшедшего. Заметим, что доказательство существования П₀ (глава 18) одновременно утверждает и наличие П в живущем человеке (так называемую «гипотезу анимизма»), т. к. не может в момент смерти появиться нечто (П₀) из ничего. Сходство психических проявлений живущего и отшедшего человека является демонстрацией правильности этого вывода. Именно с присутствием в живом человеке П связаны прижизненные проявления психизма, которые теперь обычно осторожно называют «непознанными возможностями человеческого организма».
       Литература психизма обширна, дисперсна и не всюду легко доступна, а классификация его явлений несовершенна. Поэтому для выявления вышеуказанных аналогий потребовалось выполнить обобщение сведений, полученных в разных странах и в разное время в области психизма и выработать рациональную классификацию явлений психизма. Полученные при этом результаты излагаются в первой части книги. Чтение ее избавит исследователя от необходимости обращаться к многочисленным первичным источникам.
      Методика доказательства существования посмертной жизни использует в качестве своего инструмента медиумизм (см. главу 10). Сведения о нем еще менее доступны, чем о явлениях психизма, и разбросаны по множеству отдельных изданий. Поэтому их обобщение, выполненное во второй части книги, было совершенно неизбежным и оказалось весьма полезным, так как в свою очередь выявило обширные данные, закономерно вписывающиеся в общую картину. Мы надеемся, что сведения, приведенные в первой, второй и начале третьей части книги окажутся достаточными для осознания методики доказательства, интерпретации результатов опытов и оценки непреложности получаемых выводов. В то же время необходимо подчеркнуть, что мы не претендуем на то, чтобы вводные сведения воспринимались как попытки доказательства реальности описываемых явлений психизма и медиумизма, и тем более конечного выводы работы. Явления психизма и медиумизма — это явления природы. Признать реальность природного явления можно или в результате личного опыта, или согласившись с узаконенными представлениями большинства. Пока эти представления не сформировались, описания явлений не убеждают. Так жители некоторых жарких стран вначале считали мифом рассказы об обращении воды в твердое тело или в белый порошок, иногда покрывающий почву северных стран. Вероятно, и сейчас можно найти жителя уединенного атолла, который не сразу поверит в это. В реальность явлений психизма и медиумизма принято не верить. Для целей доказательства, излагаемого в третьей части, эта вера не обязательна: доказательство целиком основывается на экспериментах. Лицу, которое пожелает убедиться в существовании посмертной жизни, предлагается эти эксперименты выполнить так, как это изложено в главе 18. В этом отличие нашего подхода к решению проблемы о посмертной жизни от работ предшествующих исследователей, пытавшихся обосновать доказательство существования П₀ ссылками на исторические (или, как теперь склонны их называть — «анекдотические») случаи.
       После того, как установлено существование П_0, целесообразно попытаться выяснить, какими свойствами обладает среда их обитания и какими существами они в ней предстают. Вряд ли надо пояснять, что сведения о предстоящей жизни не безынтересны для большинства людей. Эти сведения можно получить путем обобщения сообщений различных источников, памятуя справедливое указание Шопенгауэра о том, что «совпадение множества независимых свидетельств есть доказательство их истинности». Набросок такого обобщения представлен в четвертой части книги.
       В главе 24 подытоживаются выводы, к которым приводит выполненное исследование, и дается оценка их значения для науки, общества и отдельной личности.
      Исследование психического плана мироздания приводит к определенным представлениям о структуре пространства, а следовательно, и об общих закономерностях вещественного плана, не во всем совпадающих с общепринятыми. Эти вопросы обсуждаются в последней, пятой части книги.

Психический план мироздания

      Лично выполненные эксперименты убедили нас в справедливости утверждений предшествующих исследователей о существовании отшедших и их мира. Этими исследователями было изучено и задокументировано множество самых разнообразных явлений, которые с различных позиций подкрепляют эти утверждения. Бытует мнение, что признание истинности явлений психизма представляет собой суеверие, дань мистике. Следует сразу указать на безусловную ошибочность такого представления: явления и процессы, к описанию которых мы приступаем, в той же мере принадлежат материальной природе, как и явлений вещественного плана. Именно поэтому мы называем объекты последнего вещественными, а не материальными, полагая, что материя — это все сущее, кроме духа, если он есть⁴. Поэтому же изучение явлений и процессов психизма следует рассматривать как новую, мало пока исследованную область естествознания.
      Имея в виду, что факт существования П₀ будет нами доказан, можно говорить о психическом плане мироздания, равноценном по значимости плану вещественному. К психическому плану принадлежат отшедшие, среда их обитания, их разнообразные проявления в мире живущих, а также проявления психизма живых людей. Мысль и воля — наиболее привычные всем «представители» психического плана. Менее знакомы большинству людей другие проявления психизма, описываемые в первой части книги и составляющие предмет изучения парапсихологии — раздела науки, находящегося в стадии становления. Использование явлений психизма для связи с отшедшими получило название медиумизма. Медиумизм является разделом психизма и рассматривается во второй части книги. Реальность явлений, изучаемых парапсихологией, постепенно начинает признавать официальная наука (пока — только зарубежная), медиумизм же ею отрицается, свидетельства его истинности игнорируются, а самому медиумизму придается неверное толкование, как, например, «Медиумизм — это мистическая вера в возможность общения с душами покойников» [105]. В действительности же медиумизм основан не на вере, а на знании, базируется на эксперименте и далек от мистики.
      Современная наука приучила нас к представлению о том, что в основе всех видов вещества лежит энергетическое начало. Вполне возможно, что это начало может оказаться единым для всех видов сил, действующих на вещественном плане. Мы не знаем, охватывает ли это же начало психический план, но, во всяком случае, энергетическое начало проявляется в явлениях психизма весьма выпукло. Будем называть психической энергией тот вид энергии, который проявляется в явлениях психизма и не может быть пока сведен к известным формам энергии вещественного плана. После введения этого термина можно определить психический план, как ту область мироздания, где действует психическая энергия и происходят обусловленные ее существованием явления психизма.
      Поскольку П₀ существуют, они требуют пространства для своего размещения. О том, что это — специальное психическое пространство, а не пространство нашего вещественного мира, свидетельствуют многие особенности психического плана, которые станут предметом последующего изложения. Основная из этих особенностей — многомерность⁵ психического пространства в эвклидовом смысле.
       Его многомерность проявляется в способности некоторых сенситивов⁶ к проникновению в закрытые пространства и к действию к них (чтение в закрытых книгах, письмо в замкнутых объемах и т. п.): несвязанность существа высшей мерности ограничениями пространства меньшей мерности является одним из критериев многомерности [51, 157, 826]. Примером может служить наша способность проникнуть внутрь круга «через третье измерение», что невозможно для двухмерной сущности. Признаком «отдельности» психического пространства является также свойство заполняющей его среды, не присущее средам вещественного плана, которое можно назвать «пластичностью» — способностью запечатлевать формирующее влияние волевого воздействия. Но, наряду с признаками отдельности, есть и свидетельства общности вещественного и психического планов. Поскольку психические явления — неотъемлемая составная часть земной жизни, неизбежен вывод о сопредельности этих планов в четвертом измерении. Чтобы это стало яснее, рассмотрим модель на единицу уменьшенной мерности. Четырехмерный мир П₀ предстанет в ней трехмерным полупространством, а вещественный мир совпадет с двумерной границей этого полупространства. Поскольку эта двумерность в равной степени принадлежит как самой себе, так и пространству, которое она ограничивает, она объединяет их свойства. К сделанному нами выводу о многомерности пространства Вселенной и ранее приходили отдельные исследователи {140-5}⁷.
      О принадлежности человека к вещественному плану свидетельствуют его органы чувств. О принадлежности к плану психическому говорят мыслительные процессы, явление сознания и наблюдения явлений психизма. Однако свою принадлежность к психическому плану люди трудно осознают. Большинство склонно гипертрофировать представление о вещности своей природы, несмотря на то, что наука, по сути дела, уже разрушила фундамент подобных представлений, показав, что мир вещей есть мир энергетический.
      Пространство психического плана заполняет среда, ажурность которой возрастает с удалением (по четвертому измерению!) от вещественного плана, причем по многим сообщениям не плавно, а скачками, в результате чего мир П₀ распадается на ряд контактирующих между собой подпланов. За подпланом, ближайшим к вещественному, закрепилось мало удачное название «астрального плана» или «астрала». Происхождение этих терминов — астрологическое: астральный, т. е. звездный — подверженный влиянию звезд. Следующим за астральным подплан обычно именуют «ментальным». Чтобы не порывать с традицией, мы сохраним эти названия.

Источники сведений

      Сведения, относящиеся к теме данной работы, можно найти в источниках теологических, теософских, оккультных, парапсихологических и медиумических. Источники медиумические и парапсихологические являлись для нас основными, но представляло бесспорный интерес и сопоставление с ними данных других источников. Оккультно-теософские издания, кроме того, были интересны публикациями медиумического направления.
      Теологические источники. Теологические материалы гораздо обширнее всех прочих и охватывают наибольший интервал времени. На низких ступенях развития люди склонны объяснять непонятные им явления природы вмешательством «высших сил». Явления психизма относятся к наиболее непонятным и потому запечатлены в фундаментах религий. По всей видимости, многие положения религии представляют собой фантастическое осмысливание реально имевших место в древности проявлений психизма {2-5}. Это подтверждается сходством многих черт верований народов, никогда не общавшихся между собой, прежде всего — веры в посмертную жизнь. Она — атрибут большинства религий всех стран, начиная с времени дикости [438 ]. Отсюда мысль, что в основе религий лежит нечто реальное, и мнение, что многие религиозные тексты отражают попытки сенситивов передать свои впечатления о мире отшедших и их жизни земным языком [85]. Вполне вероятно, что путем тщательного изучения и сравнительного анализа теологических материалов можно получить много полезных для понимания психизма данных, особенно из материалов Индии и Ближнего Востока. Однако, эта задача по своей трудоемкости непосильна для отдельного исследователя. Поэтому за малыми исключениями мы не обращались к теологическим материалам в данной работе. В будущем, когда вопросы психизма станут предметом планомерных исследований научных коллективов, этот пробел, надо надеяться, будет восполнен.
      Оккультные источники. Сведения оккультизма и теософии о посмертной жизни значительно обильнее данных медиумизма, однако используются нами ограниченно, лишь для сравнения с последними, с целью выявления объективности разноплановых свидетельств. Ограничение обусловлено тем, что оккультные сведения мы не способны проверить и их приходится принимать на веру, тогда как медиумические данные получаются экспериментальным путем и, зная технику эксперимента, можно приближенно судить о надежности даже чужих данных.
      Оккультизм представляет собой перенесение на европейскую почву традиций «западного» (египетского и ближневосточного) эзотеризма, тогда как «восточная» (индийская) его традиция заимствовала теософами. В то же время общность с религиозной философией Индии прослеживается и в представлениях оккультизма {18-14}. Официальная наука относит психизм к области мистики, тогда как оккультизм считает его материальным объектом и претендует на его экспериментальное изучение: «Нет сверхестъественного, есть непознанное» [147].
      Однако истинную ценность сведений оккультизма трудно установить, так как это «тайное учение для посвященных», «секретная философия», часто излагаемая символически, освоение которой требует помощи учителя — «гуру». Оккультизм предлагает своим последователям путь сложных, длительных и трудоемких упражнений, посредством которых достигается такая степень психического развития, при которой открывается возможность непосредственного личного проникновения в «астральные сферы» (в мир П₀). Методы оккультизма — прямое познание, интуиция, проникновение в экстазе. Поэтому отсутствует твердая база для проверки истинности получаемых данных и имеется много оснований опасаться существенной роли самовнушения и галлюцинации [96 ]. Возможности практического оккультизма, называемого магией, якобы очень велики {304-9}. Однако, замкнутость оккультизма и крайняя сложность подготовки, которую все руководства требуют авансом от абитуриентов, делают его методы практически трудно доступными — в наше время мало кому по плечу подвигнуться на такой искус. Поэтому утверждения оккультизма приходится или принимать на веру или отвергать, несмотря на рекламу его экспериментальности. В последнее время предпринимались попытки форсировать процесс психического раскрепощения, необходимого для прямого проникновения в астрал, путем применения различных стимулирующих средств — наркотиков (ЛСД-25 и др.), звука, тепла, физических нагрузок и т. п. {3-9}. Судя по данным работы [88], при всей опасности и изнурительности это не приводит к особым успехам.
      Несмотря на отмеченное, следует с вниманием отнестись к практике и результатам оккультизма, данные которого во многом коррелируют со сведениями теософии, теологии и медиумизма. В будущем следует тщательно изучить методы и данные оккультизма, уподобившись старателям, разминающим комки глины, чтобы не пропустить алмаз. Это должен быть подход, противоположный современному, когда алмазоносная земля с презрением отбрасывается тупой лопатой предубеждения и невежества.
      Теософские источники. В отличие от оккультизма, имеющего долгую и сложную историю, корни теософии более обнажены. Теософия обязана своим возникновением усилиям одного человека — Е.П. Блаватской, женщины исключительной психической одаренности, феноменальной памяти и явного авантюризма. Попав на середине жизни в США, она не без успеха подвизалась на поприще медиумизма, а когда в этой области наступил внезапный кризис, взялась на насаждение на европейской почве сфабрикованного ею вероучения, в основном представляющего собой популяризацию и вульгаризацию идей религиозной философии Индии, с которыми она ранее познакомилась во время пребывания в этой стране [136]. Положения теософии сбивчиво и хаотично изложены в работах Блаватской, основными из которых являются объемистые, но аморфные труды {154-4}.
      Многие объясняют высокую производительность ее творчества тем, что она писала свои компилятивные сочинения автоматически («психографически»), добывая обширные сведения, содержащиеся в них, внечувственным путем. В ее работах трактуются вопросы судеб мира и предыстории людей, структуры души человека и ее посмертной судьбы, включающей пробег астральной, ментальной и т. д. сфер и возвращение на земную юдоль путем реинкарнацию Местами трудно установить, где в этих сочинениях кончается пересказ индийских источников (именно на это претендует автор), а где начинается собственное творчество. Излагаемые положения Блаватская ревностно отстаивает даже тогда, когда они противоречат совершенно бесспорным данным современной ей науки.
      По-видимому теософы не очень хорошо ориентируются в лабиринтах индийской религиозной философии, поскольку называют свое учение «эзотерическим буддизмом», тогда как буддизм характеризуется открытостью и демократизмом [129^а, 160^a]. Не соответствует основным положения буддизма и вера теософов в посмертную жизнь, которая ортодоксальным буддизмом отвергается [243, 665]. Больше оснований говорить о связи теософии с такими воззрениями некоторых ламаистских сект махаяны, как вера в существование в дебрях Гималаев недоступной непосвященным страны Шамбала и ее высоких духом обитателей — «Махатм» [134а, 144а].
       Практическая утилизация теософии еще труднее, чем оккультизма, поскольку ею предлагается тот же путь психического саморазвития, но без четких рекомендаций его прохождения. Завершением этого пути должен явиться дистанционный контакт с кем-либо из махатм, осуществляемый явлением его фантома или путем прямого письма (см. часть II). Для подкрепления этого фантастического измышления Блаватская с помощью несложных трюков инсценировала явления, которые должны были демонстрировать ее тесную связь с «махатмами», например, появление «ниоткуда» писем от них, иногда, по небрежности, написанных ее почерком [136].
      Теософское общество было официально открыто 17 ноября 1875 года. Вскоре оно проявило свою живучесть, выдержав три сильных удара. Первый был нанесен Лондонским обществом психических исследований (в дальнейшем ОПИ), командировавшим Р. Ходжсона на базу теософов в г. Аденоре (Индия) для ознакомления с теорией и практикой этого нового учения. Разоблачительные результаты многомесячной работы Ходжсона изложены в его отчетах [ 1407 ] и положены в основу статей и книг {7-6}. В частности на базе теософов в Аденоре было обнаружено оборудование для инсценировки дистанционных контактов с махатмами. В. Эндерсон выступил в 1969 году с внешне убедительным, а, по сути, голословным «опровержением» выводов Ходжсона («За волшебным зеркалом», Нью-Йорк, Карлтон Пресс),
      Со вторым разоблачением выступил писатель Вс. Соловьев, сотрудничавший с Блаватской в Европе, пока не разобрался в ее махинациях. Он лично ей симпатизировал и потому опубликовал свои данные в книге [136] только после ее смерти с целью нейтрализации лживых дифирамбов, печатавшихся ее сестрой Жели-ховской. Третий удар нанес прибывший в Лондон из Индии видный «гуру» Махатма Агамая Гуру Парамаханза. Он возмущался бреднями теософов и разъяснял, что в Индии махатмы живут не в тайниках Гималаев, а среди людей, учат очно, что их дистанционные явления адептам — детские выдумки, а знакомые ему теософы либо фантазеры, либо лгуны [1219]. Но несмотря на разоблачения теософия продолжает процветать, показывая этим склонность многих людей к бездумной вере в чудесное и их отвращение к прозаическому знанию. В конечном же свете, авантюризм Блаватской причинил большой вред всему делу познания психизма и отдалил признание его наукой.
      Продолжатели дела Блаватской — А. Безант, Ч. Ледбитер, Р, Штейнер и другие — в основном лишь развивали заложенное ею {155-11}. С именем Н. Рериха связана вспышка интереса в последнее время к легендам Индии и укрепление веры в реальность существования махатм, населяющих скрытую в Гималаях чудесную страну Шамбалу [134^а, 144^а]^.
       Ввиду ненадежности теософских источников, в дальнейшем безусловно желательно обратиться к их истоку — к подлинным материалам религии и философии Индии, где наряду с теологическими напластованиями содержится и вековой опыт психизма. Для нас это было непосильно и поэтому мы привлекали материалы теософии для сопоставления с данными медиумизма. Это сопоставление показало, что психический опыт прошлого, лежащий в основе оккультизма и теософии, сопоставим с современными данными медиумизма, что является дополнительным свидетельством в пользу реальности его сведений.
      Парапсихологические источники. В последние годы наблюдается увеличение числа публикаций по вопросам парапсихологии и психизма в целом. По данным статьи [48^а] в настоящее время в США выходит 8 журналов, специально посвященных вопросам психизма. Сообщения по парапсихологии систематически публикуют до 20 высших учебных заведений в США и такого же порядка — в Западной Европе. Кроме того появляются публикации о работах в этой области от десятков научно-исследовательских институтов и частных фирм. Выпущено значительное число справочников {4-20}, в том числе библиографических [790, 1169, 1188]. Опубликован ряд работ, претендующих на систематическое изложение вопросов психизма в целом или отдельных разделов этой области {5-39}. Издано много обзоров, очерков, сборников статей, в том числе трудов научных конференций {6-73}.
       Медиумические источники. Труд, предлагаемый вниманию читателей, основан на данных медиумизма как в своей экспериментальной части, так и в разделах, обобщающих опыт прошлого. Достоинство медиумизма, отличающее его от оккультизма и теософии, состоит в доступности его методов, использование которых не требует особой личной подготовки. Это позволяет каждому сопоставить опыт прошлого с личным опытом и тем придать жизненность выводам обобщения. Изучение материалов медиумизма показывает, что не все его формы обеспечивают получение одинаково надежных данных, ибо обладают разной помехозащищенностью. Знание сравнительной надежности различных видов медиумизма позволяет приближенно оценивать достоверность сведений различных источников. Однако такая оценка неточна, и со стороны автора было бы самонадеянностью производить по этому или каким-либо другим признакам отбор и выборочное использование источников. При этом, несомненно, пострадала бы объективность обобщения. Поэтому мы ограничились тем, что разделили по своему разумению медиумические источники по их значимости на три категории: 1) основные труды, представляющие итоги обобщения и анализа многих данных, или являющиеся особенно глубокими и серьезными исследованиями; 2) самостоятельные значительные исследования; 3) рядовые работы. Принадлежность источников к этим категориям указана в списке. Когда категория не может быть определена (например, для периодических изданий), принадлежность источника медиумизму отмечается буквой «М». Буквами «П», «Т» и «С» обозначены соответственно: а) парапсихологические, б) оккультные и теософские, и в) сторонние (прочие) источники. Как уже указывалось ранее, в ссылках, адресованных к списку литературы и помещенных в квадратные скобки номера источников разделены запятыми. Если число источников более трех, то производится ссылка на список ссылок. В этом случае первая из двух цифр, разделенных тире, является порядковым номером ссылки, вторая указывает число источников, а ссылка заключается в фигурные скобки. Обычно ссылки даются лишь на основные источники, иногда же они включают значительное их число. Избыточность таких ссылок может иметь два назначения: охарактеризовать общепринятость приводимых суждений, частоту наблюдений явлений и т. п.; сообщить литературу по достаточно важному вопросу.
      В список литературы вошли под отдельными номерами лишь те выпуски журналов, на которые даются ссылки, однако были просмотрены и многие другие выпуски. Поэтому фактическое количество использованных источников больше списочного и, тем не менее, использована лишь часть существующих публикаций. Наибольшее значение для нас имеет охват медиумических источников, поэтому представляют интерес следующие ориентировочные оценки массива этих данных, сделанные в разное время.
      По данным У. Стэда, уже к 1875 году было издано более 3000 книг по медиумизму и выходило 46 периодических изданий этого направления [1223]. Оценка, данная Ш. Рише в конце прошлого века, куда скромнее: порядка 1 000 книг [1219]. Сообщается, что в 1889 году издавалось 88 журналов, посвященных психизму, а в 1893 году — более 73, из них в отдельных странах следующие количества: Англия — 7, Аргентина — 5, Бельгия — 3, Бразилия — 3, Германия — 3, Голландия — 2, Испания — более 12, Италия — 2, Куба — 4, Мексика — 4, Россия — 1, США — 9, Франция — 14, Швеция — 4.
      Внушительное впечатление производят публикации ОПИ. Начиная с 1883 года этим обществом издано порядка 95 годовых комплектов трудов [1406] и 85 годовых комплектов журнаюв [1336].
       По-видимому, источники, использованные при составлении данной книги, составляют не более трети существующей медиумический литературы. Однако мы полагаем, что неполный охват литературы не отразился на существе выводов работы, поскольку оказались доступными основные первоисточники, опубликованные в ряде периодических изданий, и многие основополагающие работы. Кроме того, для трудов по медиумизму характерно использование разными авторами одних и тех же исходных данных (всевозможных «случаев»), которые имеются в громадном избытке. Все это позволяет считать информационное обеспечение данной работы более или менее удовлетворительным.
      В этой книге мы постарались просуммировать без подбора и исключения все данные и выводы исследователей, с трудами которых удалось познакомиться. Среди них многое противоречиво, кое-что представляется нелепым, но часто прорываются и драгоценные проблески истины. Личный вклад автора составляет, естественно, незначительную часть обобщаемых данных, поэтому не надо думать, что приводимые в книге сведения и мнения полностью исходят от него или всегда разделяются им: данные личного опыта автора выделены в книге, а приватность его мнений всегда оговаривается. Но не следует и недооценивать значение его экспериментальных исследований, так как именно они позволили окончательно разрешить старинный «проклятый вопрос» о посмертном существовании человека.
      Какому кругу читателей адресована эта работа, на чей интерес она может рассчитывать? Этот вопрос часто вставал перед автором, и ответ на него не представлялся обнадеживающим, Лицам, безразличным к вопросам естествознания, эта книга, очевидно, не нужна. Людей, идущих путями веры, а не знания, она также не заинтересует — им покажется излишним разбираться во всей сложности доказательств того, во что они и без того верят. Другой сорт верующих — атеисты — настолько приучены отрицать, не задумываясь, все, что не соответствует их символу веры, что также вряд ли найдут досуг и желание вникнуть в данное изложение. Остаются лица, потерявшие горячо любимого человека и жаждущие надежды на встречу с ним, а также сравнительно немногочисленные люди, ищущие знания, которых не удовлетворяет бездумное следование прописным истинам, которые понимают, что мир очень сложен, ничтожно мало изучен и что знание часто рисует нам картины, глубоко отличные от привычных показаний наших чувств. Что, например, твердь нашего вещественного мира — это пустота, заполненная полями сил, лишь ничтожная часть объема которой занята молниеносно движущимися крупицами вещества невообразимой плотности, способного обратиться в энергию, подобно взведенной пружине, лишь ждущей случая, чтобы стремительно развернуться. Если эти люди не пожалеют затраты труда и времени, то эта работа, мы надеемся, поможет им разглядеть сквозь туман незнания и заблуждений величественные контуры мироздания — его психического плана.

Тернии познания психизма

     Хотя с явлениями психизма человечество сталкивалось на протяжении всей своей истории, начиная с древнейших времен, попытки их научного изучения начались сравнительно недавно — в середине прошлого века. Как все новое, они встретили недоброжелательство и непризнание. Здесь в полной мере проявилась противоречивость познавательной способности людей. Благородное стремление к познанию, возвышенный полет воображения, охват отдаленных горизонтов науки соседствуют в натуре человека с упрямым, тупым непризнанием трижды доказанного и многократно проверенного, с игнорированием твердо установленных фактов, если они не соответствуют укоренившимся взглядам.
     «Предрассудок труднее опровергнуть, чем какие бы то ни было суждения» (С. Цвейг).
     Эту странность можно назвать феноменом умственной глухоты. Есть и другая странность: способность проникновения в сложные законы природы, познания логическим путем недоступных прямому изучению свойств объектов уживается с невидением лежащего перед глазами, казалось бы, очевидного. Этот парадокс назовем феноменом умственной слепоты. С яркими проявлениями этих странностей приходится сталкиваться при изучении психизма.
     История науки и цивилизации полна случаев противодействия новому. Один из создателей эволюционной теории А. Уоллес привел ряд примеров этого:
     — потребовались столетия и гибель человеческих жизней, чтобы была признана сферичность Земли и гелиоцентричность солнечной системы;
     — Парижская академия наук во главе с Лапласом отказалась рассматривать сообщения о метеоритах, так как «камни не могут падать с неба»;
     — на заседании той же академии академик накидывается на сотрудника Эдисона, демонстрирующего фонограф, с криком: «Мерзавец, чревовещатель!» — и через месяц пишет академии: «По зрелому размышлению заключаю — это могло быть только чревовещание» [154];
     — лишь с большим трудом была осознана возможность использования пара как двигательной силы, паровоза, парохода и автомобиля — как средств передвижения [31, 149).
     К этому можно добавить примеры нашего времени, когда кибернетика и генетика десятилетиями причислялись к лженаукам, а парапсихология лишь начинает освобождаться за рубежом от этого ярлыка.
     Заметим, что даже новаторы, сетующие на косность людей, порой сами не свободны от этого недостатка. Так, С. Цвейг, описывающий на страницах своей книги [160] косность врачей, здесь же отрицает истинность явлений психизма, ему не знакомого;
     — Галилей отвергал теорию движения планет Кеплера, называя сформированные им законы «оккультной фантазией»;
     — Резерфорд не допускал возможности практического использования ядерной энергии;
     — Эдисон отвергал возможность применения в технике переменного тока;
     — математик Даламбер не признавал теорию вероятностей, а химики Лавуазье и Оствальд — атомную теорию;
     Т. Юнг обосновал волновую природу света своими работами по интерференции, но был критиком основополагающих работ в этой области Френеля. И так далее. Для оппозиции признанию явлений психизма обычны четыре этапа: 1) вначале их пытаются голословно «объяснять» обманом, фальсификацией; 2) по мере того, как разгорается любопытство, более внимательно знакомятся с явлениями; делаются неквалифицированные попытки свести их к непсихическим истокам; 3) саботируется дальнейшее научное изучение явлений под предлогами его бесполезности, противности идеологическим догмам и т.п.; 4) в редких случаях, когда действительность явления признает большинство, говорят: «да это давным-давно всем известно!»
     Особенно вредит познанию психизма априорно отрицательное отношение к нему представителей официальной науки. Исходную настороженность ученых можно понять, если вспомнить недавно пройденный период борьбы за становление реалистической науки и за искоренение мистики и лженауки во всем их многообразии. Но нельзя оправдать непродуманного и ревнивого предубеждения, замены исследования огульным отрицанием. Казалось бы, настоящий ученый не имеет права оставить необъясненным ни один твердо установленный факт, относящийся к изучаемой им отрасли знания независимо от того, соответствует или не соответствует этот факт исповедуемой им догме. К сожалению, это не так. В науке весьма обычна поза игнорирования — феномен умственной глухоты. Предвзятое убеждение, вера в свою непогрешимость служат при этом самооправданием. Эта позиция с откровенным бесстыдством выражена в статье [75], вызвавшей многочисленные отклики, в основном, неодобрительные.
     Многие ученые убеждены, что априорно отрицательное отношение к тому или иному кругу явлений представляет собой показатель научного скептицизма. В действительности же это все та же вера. Аргументация псевдоскептиков всегда пристрастная и односторонняя. Выразителем этого направления мыслей является журнал [1517]. Образчик аргументации можно найти в журнале [1443, 1982, N 2, с. 14-19]. Косность и тупость часто проявляемые учеными в вопросах, выходящих за пределы их основной специализации, вероятно обусловлены и тем, что они часто склонны считать себя не только знающими, но и умными, не являясь таковыми. Эта их особенность давно подмечена многими. Приведем ряд любопытных высказываний на эту тему. Их полезно прочесть людям, находящимся во власти научных предрассудков и игнорирующим факты психизма, считая их «противоречащими законам природы», забывая при этом, что законы эти — недолговечные творения ограниченного людского знания, изменяющиеся с ростом последнего:

   Образцы предвзятого, ненаучного подхода к изучению явлений психизма дали, к сожалению, отдельные русские ученые, в том числе Д.И. Менделеев, руководивший комиссией Петербургского Университета, назначенной для изучения явлений психизма. Цель ее работ состояла в том, чтобы установить реальность этих явлений. Однако комиссией были созданы условия, исключающие возможность их проявления даже при участии наиболее одаренных сенситивов (казенная обстановка, саркастическая недоброжелательность участников опытов и т. п.). Профессиональные ученые, входившие в комиссию, забыли правило, что научные опыты проводятся в условиях, благоприятствующих реализации изучаемого явления, а не препятствующих ей. Поспешное и ошибочное заключение комиссии, что явления психизма - фикция, было подхвачено бульварной прессой, насмешкам которой не смогли противостоять возражения академика A.M. Бутлерова и А.Н. Аксакова, опубликованные в изданиях малого тиража [10]. И в последующие годы Менделеев, вопреки очевидности, отвергал демонстрируемые ему факты психизма с тем же упрямством, которое он проявил, отрицая существование лантанидов, не помещавшихся в его таблицу, в то время, когда их соли уже продавались в магазинах химреактивов. Когда же однажды он не смог возразить против истинности наблюдавшегося им психического явления, то сказал: «Да, это так. Но это такие же пустяки, как шаровая молния, недостойные внимания занятого человека. Пшик-пшик, и все» [1223]. Лишь на склоне лет он осознал свои заблуждения и записался в члены Парижского общества для психических исследований, но уже не успел искупить принесенный им вред [1216]. Авторитет — большая сила. И теперь, если заговорить о явлениях психизма с лицом, работающим в области психиатрии, то скорее всего услышишь: «Да ведь еще Менделеев установил, что ничего этого нет!» Внес свой вредный вклад и профессор Бехтерев, который после единственного проведенного им неудачного опыта всегда заявлял: «Медиумизм уже давно разоблачен наукой» [1223]. Не имеющий личного опыта в вопросах психизма академик Л. Ландау тем не менее позволил себе сказать на лекции: «Телепатия — это суеверие современных научных работников». Академик А. Мигдал, глубокомысленно потолковав об истинно научном подходе к исследованиям, тут же демонстрирует нечто противоположное: вопреки научно установленным фактам, проявляя полное незнание дела, голословно утверждает вненаучность ряда явлений психизма [101]. Профессор Л.В. Васильев, отстаивая истинность изученного им явления телепатии, тут же походя, голословно отрицает истинность других, не исследовавшихся им, психических явлений [1136]. Экспериментатор, продемонстрировав скептически настроенному профессору Ж. Рекамье удивительное психическое явление, спрашивает: «Вы убедились?» — «Нет, но потрясен» [611].
     Вслед за научными кругами любые скептики, касаясь вопросов психизма, позволяют себе быть безответственными верхоглядами. Подобно прелатам, отказавшимися посмотреть в телескоп Галилея на луны Юпитера, мало кто следует призыву: «Исходить из фактов, а не подгонять их схоластически под доктрину» [154, 324]. К сожалению, именно самые безответственные и вздорные работы, изобилующие категорическими, пусть неверными, утверждениями, во многом способствовали росту предубеждений к исследованиям психических явлений — «что есть скандал науки и упрек морали», по выражению профессора Д. Хайслопа [605].
     Отрицательные, хулительные сообщения подхватываются широкой печатью, а разъяснения их неосновательности достигают лишь небольшого круга читателей специализированных изданий, где эти разъяснения публикуются. Так, например, широкую популярность приобрела книжка [159], дискредитирующая современные психические исследования, тогда как подробное обсуждение ее, выявившее неосведомленность и предубежденность автора и показавшее «всю меру непреодолимой необъективности скептика» (И. Стивенсон), стало известным лишь немногочисленным читателям журналов {8-4}. Другим примером может служить поношение парапсихологов, с которыми выступил в 1955 году в ведущем научном журнале «Наука» Ж. Прайс [876]. Считая бесспорным, что данные парапсихологии несовместимы с наукой, он заключает, что раз парапсихологи получают эти данные, то они либо жулики, либо сумасшедшие. Поскольку первое более вероятно, то Прайс поясняет, как они могут, по его мнению, жулить и как это можно было бы выявить. Хор возмущенных откликов парапсихологов донесся лишь до читателей журнала [1473], т. е. до тех же парапсихологов. Лишь в 1972 году Прайс признал свою неправоту в короткой заметке, помещенной в том же журнале «Наука».
     В нашей стране до недавнего времени дело обстояло совсем просто — в печати изредка появлялись лишь отрицательные, часто издевательские публикации, долженствующие укрепить представление читателей о фиктивности психических явлений и о том, что принятие их есть мистика и суеверие. В список литературы включено несколько подобных статей, касающихся ряда явлений психизма {9-9}⁸. Опровержение выдвигаемых в них инсинуаций не составляет большого труда, но заняло бы здесь слишком много места.
     Исследователи явлений психизма не устают жаловаться на антагонизм широкой общественности и особенно научных кругов к изучаемой ими области [1124, 1331, 1467]. Выяснению тенденций изменения отношения к психизму посвящаются специальные исследования [172]. В качестве положительного момента отмечается меньшая антагонистичность молодого поколения психологов по сравнению со старшим [1473]. Быть может, это и так: вероятно главную роль играет предубеждение, препятствующее внимательно присмотреться к явлениям. Во всяком случае, все серьезные ученые, преодолевшие исходный антагонизм и нашедшие силы и время для изучения явлений психизма и медиумизма, признали их реальность и необходимость их внимательного исследования.
     Среди них много славных имен. Когда исследования психизма займут достойное место в кругу наук, на стенах залов и лабораторий будущих Институтов психических исследований можно будет видеть портреты академиков А.М. Бутлерова, Остроградского, В. Крукса, О. Лоджа, А. Уоллеса, лорда Релея, Д.Д. Томсона, профессоров Р. Гера, Ц. Ломброзо, В. Джемса, Ж. Охоровича, Ш. Рише, Д. Хайслопа, В. Барретта, Целльнера, исследователей Ф. Майерса и Р. Ходжсона — всех тех, кто в трудные времена непризнания, гонения и насмешек заложили основы этой важнейшей области естествознания, без изучения которой невозможно получить верное представление об устройстве Вселенной. А перед зданием такого института хотелось бы видеть памятник Александру Николаевичу Аксакову, всю свою жизнь посвятившему неусыпным трудам по изучению, систематизации и популяризации этой области науки, издателю журналов [1201, 1433], автору капитального труда [41] и ряда других работ, ревностному практическому исследователю. В числе видных лиц, пристально интересовавшихся психизмом, следует упомянуть Пьера и Мари Кюри, Г. Герца, Д'Арсонваля, Марка Твена, А. Конан Дойля, Авраама Линкольна, С. Ланглея, С. Ньюкомба, Е. Пикеринга, А. Комптона, И. Раби, Э. Синклера, написавшего книгу о своих работах в области исследования психических явлении с предисловием А. Эйнштейна, который в нем призывает ученых обратить пристальное внимание на эту новую область науки [1020а]. Все названные выше ученые, как и автор данной работы, перед тем, как жизнь натолкнула их на изучение психизма, придерживались традиционного, скептического о нем мнения, но в конце концов были вынуждены полностью это мнение изменить. Проследить за процессом переубеждения поучительно — в свете сомнений и смены отрицания признанием путь к истине прослеживается очень четко. Этот процесс наиболее ярко освещен в работах А. Бутлерова [31, 32], Р. Гера [431 и В. Крукса [344, также 10]. Эти работы, как и основополагающий труд [4], настоятельно рекомендуем прочесть.
     Христианская церковь крайне отрицательно относится к психизму, исходя из того, что опытная проверка догм веры есть проявление сомнения в ней, т.е. тягчайший грех, а также потому, что получаемые медиумическим путем сведения противоречат церковному канону и плодят еретические воззрения об отсутствии посмертного возмездия и вознаграждения, а также ада и рая в их библейском понимании [109, 110а, 122]. Наиболее нетерпима к психизму католическая церковь. На ее счету, не только убеждения и запреты, но и богатая традиция репрессивных действий инквизиции, не до конца изжитая и в новое время. Примером может служить публичное аутодафе в Барселоне в 1861 году, когда по прямому указанию папы было сожжено большое число книг по психизму. Общая тенденция не мешает отдельным членам церкви держаться осуждаемых ею взглядов. Так, папа Пий X был ревностным приверженцем медиумических занятий, что побудило его личного врача профессора Лаппони написать книгу, осуждающую медиумизм [138]. Антагонизм православной церкви также отчетлив. Явления психизма отцы церкви «объясняют» проделками Сатаны, считают их опасными «бесовскими игрищами» [109, 122], невзирая на фактическую сторону дела и вопреки разъяснениям и возражениям [1181, 1194]. Они говорят «раз Бог не дал, не следует лезть в загробье» и призывают «верить, а не столы крутить». Возражения клерикалов нелепы, но их антагонизм оправдан, так как изучение психизма заменяет веру знанием, а мистику — естествоиспытанием. Враждебность церкви препятствует распространению правильных понятий о психизме, так как ее влияние в странах Европы и Америки очень велико.
     До сих пор перечислялись внешние, по отношению к психизму, факторы, препятствующие правильному осознанию его явлений. Но имеется и ряд особенностей, присущих самому психизму (или зависящих от его исследователей), которые также осложняют его изучение. Назовем некоторые из них.
     Психические исследования приходится проводить с привлечением людей, обладающих гипертрофированным развитием тех или иных психических особенностей — так называемых сенситивов. Эта одаренность, видимо, в чем-то сродни истерии и часто сопровождается у особо одаренных сенситивов склонностью к фантазиям, выдумкам и обману, особенно наивному, когда сенситив находится в бессознательном (трансовом) состоянии. Литература по психизму изобилует примерами этого [4, 466, 640 и др.] Поэтому при опытах часто наблюдается смесь истинных и фальсифицированных проявлений и задача экспериментаторов осложняется необходимостью различать их [472, 715, 970]. Для этого не раз проводились специальные исследования и организовывались контрольные научные комиссии, работа которых приводила как к позитивным, так и к негативным результатам. Так, с помощью инфракрасной фотокиносъемки была выявлена фальсификация материализационных явлений в США [1276, 1522]. Противоположные примеры — установление научными комиссиями истинности проявлений сенситивов Мирабелли в Бразилии и С. Томчик в Польше [499, 800]. По объяснению самих сенситивов, их обманные действия непроизвольны, совершаются несознательно под влиянием руководящих ими сторонних сил, «которые часто стремятся получить необходимый эффект самым простым путем» [280].
     Настороженность к обману усугубляется действиями платных сенситивов. Медиумизм часто затрагивает самые чувствительные струны души — горе о потерянном дорогом существе, невысказанное чувство, запоздалое раскаяние... Возможность спекуляции на них очевидна. И действительно, ложь и фальсификация — за рубежом и в нашей стране в старое время — не редкость в профессиональном (платном) медиумизме и в деятельности прорицателей, астрологов, хиромантов, гадалок и т. п. Это усилило отвращение от психизма, а также губительно отразилось на результативности психических исследований, так как побудило экспериментаторов тратить основную часть своих усилий и внимания на контролирование действий сенситивов. Но и самый тщательный контроль не предотвращает скепсис лиц, не принимавших в опыте участия и потому могущих сомневаться в достоверности наблюдавшихся явлений. При любительских опытах, не связанных с оплатой, возможность умышленного обмана заменяется опасностью непроизвольного заблуждения и самообмана. Так или иначе, но настороженное отношение к результатам опытов остается. Большой вред приносит и склонность шутников к мистификациям. Примером может служить выдумка Э. Хилл, тогда еще девочки, о наблюдении ею «фей», подкрепленная фотоснимками неплохо сделанных макетов, что побудило склонного к доверчивости А. Конан Дойля написать книжку [322], не украсившую его литературное наследство. Каждый такой случай удавшегося, а затем разоблаченного обмана наносит тяжелый удар делу установления истинности явлений психизма, так как позволяет скептикам опорочивать всю область, ссылаясь на один такой пример.
     Изучение явлений психизма затрудняется их плохой воспроизводимостью даже при, казалось бы, идентичных условиях опыта. Объясняется это сильным влиянием тонкостей, за которыми трудно уследить — таких, как изменения самочувствия сенситива и настроения экспериментатора, а также сильным влиянием зондирующей мысли на исследуемый объект. Поэтому результаты опытов зависят от их обстановки и от психологической атмосферы. Явления тем менее отчетливы, чем казеннее обстановка опытов. Предубежденные и упорствующие в скепсисе исследователи редко получают положительные результаты, так как не сознают, что за поверхностью опытов находятся сущности, для контакта с которыми необходимы взаимопонимание и доверие [63]. Примером может служить уже упоминавшаяся неудача менделеевской комиссии.
     Особенно много недопонимания и заблуждений связано с истолкованием сведений, получаемых медиумическим путем. Даже при правильной постановке опытов им часто свойственны противоречивость, странность, а иногда и нелепость на неискушенный взгляд. Но особенно обескураживающими являются результаты обывательских медиумических сеансов, для которых обычна пошлость разговоров и скудность получаемых сведений, что способствует дискредитации медиумизма. Подобный характер результатов обычно бывает обусловлен невысоким умственным уровнем участников опыта, низменностью их интересов и, главное, непониманием особенностей происходящих явлений. Пошлость результатов бытового медиумизма привела к негативному и насмешливому отношению к нему, выпукло проявленному Ф. Энгельсом в работе [165] и превосходно показанному Л. Толстым [146, 146а].
     Вопросы психизма интенсивно изучались в англосаксонских странах в ходе работ Лондонского и Североамериканского обществ для психических исследований (в дальнейшем, сокращенно, ОПИ и АОПИ). Для членов этих обществ характерна чрезмерная скептичность. Исследователь какого-либо психического явления, даже убедившись в его истинности, склонен сомневаться в правомерности результатов, полученных другими в сходной области. Начинающий исследования ставит под сомнение и не использует должным образом опыт своих предшественников. В итоге современные работы этих обществ производят удручающее впечатление напрасных повторов и узости кругозора. Одна за другой следуют попытки свести, вопреки очевидности, наблюдаемые явления к известному, обыденному. Таким путем надеются примирить научные круги с необычностью предмета своих исследований и осуществить давнишнюю мечту парапсихологов — войти в круг официально признанных наук. Этому же служат многочисленные попытки установить связь между закономерностями психизма и модной квантовой механики {10-9; см. главу 8}. Однако все это пока не производит положительного впечатления на научные круги, инкриминирующие парапсихологам невоспроизводимость экспериментов и отсутствие удовлетворительной теории явлений.
     Неискоренимый дух скепсиса побудил некоторых авторов, не нашедших ему приложения к современным исследованиям, предпринять попытки опорочить классическое наследие выдающихся предшественников. Несостоятельность этих попыток была выявлена и освещена в ряде статей, но их вредное для психизма влияние на общественное мнение не было до конца нейтрализовано. Приведем несколько примеров.
     Т. Хэлл опубликовал беспочвенные инсинуации, опорочивающие личность В. Крукса и результаты его опытов (столетней давности!) с сенситивом Ф. Кук [541 ]. Клевета была подхвачена бульварной печатью [445, 1072] и на первых порах смутила даже такого серьезного исследователя, как И. Стивенсон [1352]. Клеветнические измышления Хэлла были опровергнуты в ряде работ, опубликованных, как всегда, в специализированных журналах, не имеющих широкого круга читателей {11-7}. Для утверждения наследия Крукса был выпущен полезный обзор его исследований в области психизма [738].
     Президент ОПИ Д. Ламберт порадовал читателей публикацией своей фантазии [669 ] о том, как сенситив Д. Юм мог фальсифицировать явление левитации сто лет тому назад. При этом без всякого смущения он полностью исказил обстоятельства дела, четко зафиксированные свидетелями, что было разъяснено в статьях [1189, 1381, 1456] (см. главу 5).
     Эти недостойные выходки нашли подражателей. Так, А. Голд копается в переписке Г. Прайса с Р. Шнейдером, пытаясь выявить передержки замшелых опытов [1386]. Вытаскивают на свет и перебирают взаимообвинения в доверчивости и верхоглядстве давно усопших скептиков из ОПИ [1355]. Иллюзионист, утверждая, что сам является телепатом и ясновидцем, отказывает в этих способностях выдающимся сенситивам прошлого, известным ему лишь понаслышке [305].
     Возрождение интереса к психизму, начавшееся в середине прошлого века, совпало с временем борьбы нового естествознания с теологической доктриной и пережитками средневековья в сознании людей. Явления же психизма обычно связывались с мистическими представлениями о потустороннем мире, а царство духов и привидений естественно подпадало под рубрику суеверия в его наиболее грубой форме. Непонимание истинной природы явлений психизма подвело его под прицел атаки и обусловило резко отрицательное отношение к нему науки. Поэтому, за редкими исключениями, вопросы психизма были лишены надлежащего научного исследования и не очистились от паутины мистики. Отечественной же наукой они считаются совершенно одиозными.
     Итог всего рассмотренного таков: широкая общественность игнорирует психизм, церковные круги его проклинают, обыватели опошляют, исследователи занимаются второстепенными вопросами, а официальная науки отрицает его истинность и значимость. Поэтому психизм представляет собой сложную для исследования область и от лица, его изучающего, требуются осмотрительность, четкость мышления и способность сопоставлять множество не всегда легко коррелирующих сведений.