Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов, ч. II

<< Часть I

    III. Мы переходим теперь к третьему отделу: действующая фигура перед глазами, медиум уединен. Я остановлюсь на случае, которого Гартман не мог не знать, так как он помещен в «Psych. Studien», и который, вероятно, он и имел в виду, когда говорил о тех случаях, где медиум был заперт в клетку. Действительно, в опыте, о котором идет речь, произведенном м-ром Адшедом в Бельпере, в Англии, была употреблена нарочно заказанная им клетка, с целью запереть в нее медиума во время материализационных сеансов и таким образом разрешить окончательно вопрос: есть ли являющаяся фигура нечто иное, чем сам медиум?
    Вопрос этот был решен в утвердительном смысле. Медиума, мисс Вуд, заперли в клетку, дверь которой была завинчена. План комнаты и кабинета, подле которого находилась клетка, помещен на S. 296 «Psych. Studien» 1878 года. При этих условиях появилась сперва фигура женщины, известной под именем Мэгги, а потом - мужчины, по имени Бенни; обе они выступали из кабинет (S. 349,354 и 451); затем те же фигуры материализовались и дематериализовались в виду присутствующих на сеансе, и, наконец, эти же фигуры, на глазах тех же лиц, занялись, каждая в свою очередь, произведением парафиновой формы с ноги. Все это, по мнению д-ра Гартмана, объясняется очень просто: в первом действии это сам медиум в одеянии галлюцинаторном, или принесенном нервной силой, проходит сквозь клетку, взад и вперед, без всякого затруднения; в итоге: полугаллюцинация. Во втором акте - полная галлюцинация фигуры и ее одежды. В третьем акте это опять полугаллюцинация, ибо формы получались и остались; следовательно, действовал сам медиум («Спиритизм», с. 112). Но здесь возникает затруднение, на которое Гартман не пожелал обратить внимания: состоит оно в том, что обе помянутые фигуры произвели форму левой ноги, так что получились две формы левой ноги, строение и величина которых оказались различными. Вот в этой-то частности и заключается вся сила доказательства! Если даже и предположить, что в этом случае вовсе не было клетки (а для этого опыта она даже была приотворена), то доказательство остается в силе и состоит не в заключении медиума, а в различии полученных форм, и Гартман не мог не знать этого, как видно из следующего, приводимого мною здесь целиком места:
    «Мэгги первая приступила к опыту. Выйдя из кабинета, она прямо подошла к м-ру Смэдлею и положила руку за спинку его стула. На вопрос, нужен ли ей стул, она утвердительно кивнула головой. М-р Смэдлей встал и поставил свой стул перед ведрами, усевшись на нем, Мэгги подобрала свое длинное платье и стала погружать левую ногу поочередно то в парафин, то в холодную воду, продолжая это до тех пор, пока форма не была готова. Вся фигура была так закутана, что мы не могли различить, о именно перед нами. Судя по живости ее движений то заметил: «Это Бэнни!», но фигура положила свою руку на руку Смэдлея, как бы говоря: «Посмотри, кто это!» - «Это Мэгги, - сказал Смэдлей, - она подала мне маленькую ручку». Когда слой парафина достиг известной толщины, Мэгги положила свою левую ногу на правое колено и продержала ее в этом положении минуты две. Затем, сняв форму, она подняла ее кверху и постучала по ней, так что все присутствующие ее видели и слышали стук. Я попросил, чтобы форму отдали мне и, получив ее, спрятал в надежное место. Между тем Мэгги хотела продолжать то же самое с правой ногой, но после двух или трех попыток, у ней, вероятно, не хватило силы, и она ушла в кабинет, откуда более не возвращалась. Парафин, приставший к правой ноге, был потом найден на полу кабинета.
    После того вышел Бенни. Сделав общий поклон, он положил свою большую руку на голову м-ра Смэдлея как он имел обыкновение это делать. Взяв предложенный ему стул, он сел перед ведрами и, подобно Мэгги, но несравненно быстрее, стал погружать левую ногу попеременно то в одно, то в другое ведро. Быстрота и точность его движений напоминали работу маленького паровика, как весьма удачно выразился один из присутствующих.
    Чтобы дать читателям понятие о тех благоприятных для наблюдения условиях, в которых находились присутствующие на этом сеансе, скажу, что, пока Бенни занимался изготовлением формы, м-р Смэдлей сидел так близко от него с правой стороны, что Бенни легко мог класть руку ему на голову и гладить его по лицу, что он и делал. Я сидел налево от Бенни, и тоже так близко, что, когда форма была готова, взял ее, не вставая с места; остальные присутствовавшие, занимавшие стулья переднего ряда, были на расстоянии не более трех футов от ведер.
    Весь процесс, начиная с первого погружения ноги в парафин и кончая получением готовой формы, был отлично виден всем, и факт этот для нас так же несомненен, как несомненно сияние солнца или падение снега. Если бы у кого-нибудь из присутствующих оставалось еще в уме подозрение, что медиум как-нибудь изловчился дать нам форму с своей собственной маленькой ноги, то всякое сомнение должно было исчезнуть, когда Бенни на наших глазах снял форму с своей ноги и отдал мне, причем я невольно воскликнул: «Какая разница!»
    Окончив изготовление форм, Бенни поставил стул на место и обошел присутствующих, пожимая им руки и разговаривая с ними. После чего, вспомнив, что по его просьбе дверь у клетки оставалась немного приотворенной, он захотел доказать, что, несмотря на это обстоятельство, медиум не принимал личного участия в этих явлениях. Подойдя с этой целью к клетке, он запер дверь и плотно придвинул к ней стол; потом, взяв обеими руками мою руку, он сильно прижал ее к столу, выражая этим желание, чтобы я не позволял его сдвинуть, что я и исполнил. Нагнувшись, он поставил под стол музыкальный ящик ребром таким образом, что одним концом он упирался в дверь клетки, а другим - об пол; если бы дверь отворилась, ящик должен был неминуемо опрокинуться. Проделав все это, Бенни простился с нами и исчез.
    Мне остается засвидетельствовать, что стол нисколько не был сдвинут и что по окончании сеанса музыкальный ящик по-прежнему упирался в дверь клетки, где привязанный к стулу медиум еще продолжал быть в трансе. Из чего следует, что упомянутые парафиновые формы были получены нами при столь же доказательных условиях, как если бы дверь клетки оставалась завинченной. Но даже если допустить, что опыт с клеткой не достаточно доказателен, тем не менее получились некоторые результаты, объяснить которые естественным путем не легко. Во-первых, по обыкновению у человека бывает одна левая нога, а не две, формы же, нами полученные, были с двух левых ног, различных как по величине, так и по строению: при измерении ноги Бенни оказалось, что длина ее равнялась девяти дюймам, а ширина - четырем; нога же Мэгги имела в длину восемь дюймов, а в ширину - два с четвертью. Затем, кабинет находился под таким строгим надзором, что проникнуть туда незаметно было положительно невозможно. Итак, я спрашиваю, если формы, о которых идет речь, не были сняты с ног медиума, а это, кажется, доказано несомненно, то с чьих же ног они сняты?» («Psych. Studien» декабрь, 1878, S. 545-548; «Medium», 1877, p. 195.)
    А между тем д-р Гартман не стесняясь утверждает: «Все подобные рассказы, направленные к тому, чтобы доказать реальность явления, имеют тот недостаток, что они перепрыгивают через вопрос о тождественности явления и медиума, опираясь на связывание или запирание последнего» («Спиритизм», с. 89).
    Желая выяснить насколько можно основательнее происхождение форм, о которых сейчас была речь, и степень различия между ними, я обратился к г. Адшеду с просьбой заказать для меня фотографии этих форм, если бы они до сих пор оказались у него в целости. Г. Адшед любезно исполнил мою просьбу и прислал мне две фотографии, сделанные Шмидтом в Бельпере, изображавшие формы в двух видах: сбоку и сверху. Достаточно одного взгляда на эти фотографии, чтобы убедиться в значительной разнице обеих форм. Но, чтобы иметь о них еще более точные понятия, я попросил г. Адшеда пожертвовать формами, чтобы получить гипсовые отливки и затем заказать для меня фотографии с них и прислать их мне вместе с точными измерениями отливков. Г. Адшед исполнил и эту просьбу с величайшей любезностью. При наложении фотографии одного отливка на фотографию другого легко видеть разницу в величине и форме ног. Измерения же отливков дали следующие цифры. Нога Мэгги: окружность ступни - 19 1/8 дюйма, длина - 8 дюймов, объем в ширину, в основании маленького пальца, -7 1/2 дюйма. Нога Бенни: окружность ступни - 24 1/4 дюйма, длина - 9 дюймов, объем ноги в ширину, в основании маленького пальца, - 9 1/2 дюйма.
    IV. Мы переходим наконец к последней рубрике: действующая фигура и медиум находятся одновременно па глазах присутствующих. Приведу несколько мест из сообщения г. Аштона, прочитанного в Нью-Кестле 19 сентября 1877 года и напечатанного затем в лондонском «Medium and Daybreak» от 5 декабря 1877 года, р. 626:
    «Мне привелось быть свидетелем весьма замечательных явлений, происходивших в присутствии медиума, мисс Ферлэм, и я желаю сообщить вам здесь то, что произошло на сеансе в воскресенье 8 апреля этого года, состоявшемся в помещении нашего общества. Кроме медиума присутствовали - дама и семь мужчин.
    По приходе мисс Ферлэм в комнату для сеанса внесли два ведра - одно с растопленным парафином, другое с чистой холодной водой и поставили на расстоянии двух футов перед кабинетом. Кабинет состоял из зеленой шерстяной занавески, собранной и прибитой в одном месте к стене; спускаясь оттуда на полукруглый железный прут, да представляла подобие палатки. После тщательного осмотра кабинета и ведер медиума попросили занять место в кабинете. Видя в числе других незнакомую ей личность, мисс Ферлэм просила обставить все таким образом, чтобы условия, в которых она будет находиться, отстраняли от нее всякие подозрения. Все известные способы уединения медиума (как-то: связывание веревкой или тесьмой, припечатывание узлов, сажание в мешок или в клетку и т.п.) не могли быть признаны вполне надежными мерами, после того как сеансы для физических явлений доказали несостоятельность материальных преград для действующих тут сил; а так как все присутствующие вполне доверяли мисс Ферлэм и ее невидимым руководителям, то всякие подобные меры были признаны излишними, за что мы и были вполне вознаграждены.
    После того как мы некоторое время пели, занавеска стала потихоньку раздвигаться и из кабинета выглянула голова черноокого, смуглого мужчины с черными или темно-каштановыми усами и бородой (у медиума белокурые волосы и светло-голубые глаза). Голова и плечи то появлялись, то скрывались, точно фигура желала испытать, до какой степени она способна переносить свет; затем занавеска вдруг распахнулась и перед нами явилась вполне материализованная фигура мужчины. Одет он был в обыкновенную рубашку из полосатой фланели и белые коленкоровые панталоны, а голова была обвита платком или чем-то вроде шали. В этом и состоял весь его костюм. Ворот и рукава рубашки были застегнуты. Он показался мне росту в пять или шесть футов, худощавого, но крепкого сложения и вообще производил впечатление очень ловкого и подвижного малого. Проделав несколько сильных движений руками, точно желая придать более гибкости, он пошел за занавеску прибавить свету. !!!!!Газ проведен таким образом, что пламя можно было регулировать из кабинета и вне его. Появившись снова он стал делать другие гимнастические движения и опять ушел за занавеску еще прибавить свету и вернулся оттудя полный силы и энергии. Проделав еще несколько гимнастических упражнений, он стал приготовляться к производству форм. Нагнувшись к ведрам, он перенес их подальше от кабинета и ближе к зрителям...
    Взяв стул, стоявший около м-ра Армстронга, он отнес его к кабинету и поставил так, что спинкой раздвинул обе половины занавески дюймов на двадцать, причем медиум стал видим для троих из числа присутствующих. Тогда он сел на стул и принялся за процедуру делания парафиновой формы со своей ноги. Таким образом, материализованная фигура и медиум просидели перед зрителями около пятнадцати минут при более чем достаточном освещении» («Medium» от 5 октября 1877 года, р. 626).
    Насколько я понимаю, совокупность приведенных под этой рубрикой фактов представляет нам абсолютное доказательство реальной объективности материализации; а так как я имею отвечать Гартману, то я в особенности настаиваю на том принципе, на котором это доказательство основывается, т.е. если подлинность факта получения парафиновой формы с материализованного органа удостоверена, то этот факт служит абсолютным доказательством, что явление материализации не есть галлюцинация. Если Гартман с этим не согласен, то мы выслушаем его возражение с величайшим интересом. Должен быть опровергнут не какой-нибудь данный опыт, но самый принцип.
    д) Я перехожу теперь к доказательству реальной объективности явления материализации посредством фотографии. Если бы фотография была еще неизвестна, то приведенные мною до сих пор доказательства представили бы все, что только возможно желать для констатирования явления, о котором идет речь; можно поэтому сказать, что фотография является теперь в ряду представляемых доказательств уже роскошью; по достоинству своему она далеко не может соперничать с формами и отливками, которые представляют нам точное воспроизведение целого материализованного органа, между тем как фотография дает только изображение одной из его поверхностей. Я удивляюсь, что Гартман находит абсолютное доказательство помянутого явления только в фотографии; он мог видеть в «Psych. Studien», что способ констатирования этого явления посредством снятия парафиновых форм уже существовал; и подобно тому, как он для фотографии потребовал некоторых условий, чтобы дать этому способу доказательства полную достоверность, он мог бы точно так же и относительно опытов с парафиновыми формами указать на те условия, которые, по его мнению, абсолютно необходимы, чтобы доказательство этого рода было вполне бесспорным. Как бы то ни было, Гартман находит это абсолютное доказательство не в снятии форм, а в фотографии, и именно от нее требует его. Поэтому мы и займемся им.
    Здесь на первом месте я позволю себе заметить, что требование подобного доказательства представляется мне со стороны Гартмана логической непоследовательностью. Это требование не находится в согласии с теми гипотезами, которые он уже пустил в ход для объяснения других пребывающих результатов, вызванных медиумическими явлениями того же рода. Если для отпечатков, произведенных материализованными органами на каком-нибудь веществе, он мог решиться предложить гипотезу, что эти отпечатки не что иное, как «динамические действия медиумической, нервной силы», то он должен был на основании той же логики идти далее и утверждать, что даже фотография материализованного тела не доказывает реального, объективного существования этого тела, - что она есть только результат «нервной силы, действующей на расстоянии». Не надо забывать, что эта нервная медиумическая сила есть, по Гартману, сила физическая, подобно свету или теплу, и что, следовательно, объектив фотографического снаряда мог бы направить на чувствительную пластинку лучи этой силы; что же касается до их химического действия, необходимого фотографии, то г. Гартман не должен бы, казалось, нисколько затрудняться признать и это действие. Вспомним также, что нервная сила одарена, по Гартману, чудесною способностью производить всякого рода отпечатки, смотря по фантазии медиума; следовательно, и в фотографии «распределение линейных сил» было бы произведено «фантастическим представлением сомнамбулического сознания медиума», причем «эта система линейных сил была бы направлена только на требуемую для отпечатка поверхность», т. е. на чувствительную пластинку; и это могло бы быть произведено или непосредственным действием на негатив, или образованием перед объективом «динамического аналога какой-либо поверхности без находящегося позади нее тела» - как г. Гартману угодно допустить это для отпечатков. Но не мне развивать здесь эту гипотезу, после того как я доказал, сколь мне кажется, всю ее несостоятельность, когда речь шла об отпечатках. Я утверждаю только, что если галлюцинация может, по мнению г. Гартмана, производить с помощью нервной силы какие бы то ни было пребывающие отпечатки, соответствующие этой галлюцинации «без всякого присутствия какой-либо органической формы в материальном образе» (с. 64), - то эта самая галлюцинация могла бы при помощи нервной силы произвести также и на фотографическом негативе пребывающий отпечаток, соответствующий форме этой галлюцинации, нисколько не доказывая присутствия находящегося позади нее тела. Раз первое предположение будет допущено, второе является только его естественным развитием и отрицание его с логической точки зрения не имело бы достаточного основания. Таким образом, фотография материализованной формы, требуемая Гартманом как абсолютное доказательство этого явления, была бы, согласно его собственной гипотезе, не что иное, как нервно-динамография.
    Основываясь на этой аргументации, я мог бы возле жаться от представления доказательств посредством фотографии. Но так как сам Гартман не решился идти так далеко в своей гипотезе нервной силы и ему угодно видеть Фотографии неоспоримое доказательство явления материализации, то мы и перейдем теперь к этим доказательствам.
    Условие sine qua поп, требуемое Гартманом, состоит в том, чтобы фотография изображала на одной и той же пластинке материализованную фигуру вместе с медиумом. Это доказательство было бы легко и давно представлено, если бы физические условия тому не препятствовали Известно, что фотография требует яркого света; явление же материализации требует, напротив, темноты или слабого света. Ни медиум, ни материализованная форма не выносят действия света, поэтому, чтобы легче получить это явление и наблюдать его хотя бы при слабом свете, приходилось уединять медиума в совершенно темное помещение - обыкновенно за занавеску или в шкаф (в кабинет), построенный с этой специальной целью; причем свет в комнате более или менее убавляется, смотря по степени развития и силы материализации, происходящей в темном помещении и имеющей потом явиться при таком свете, какой она в состоянии вынести. При необходимости подчиниться таким условиям для получения явления приходилось весьма естественно принимать всякие меры против обмана, вольного и невольного, со стороны медиума, и вот перед нами бесконечный ряд мер предосторожностей, принимаемых против медиума, чтобы лишить его всякой возможности подделать явление; таким образом, мы неизбежно очутились перед вопросом о запирании медиума, годность которого для подобных наблюдений Гартман признавать не хочет, основываясь на следующей аргументации: «Верно то, что если допустить У медиумов способность проницать сквозь вещество, то нужно не материальное запирание или связывание медиков, а совсем другие средства для того, чтобы доказать тождественность медиума с явлением» (с. 111). Прежде чем перейти к этим «совсем другим средствам», требуемым Гартманом для доказательства этого явления, не могу не остановиться на такой его аргументации.
    Подобно тому как я протестовал против этой аргументации, когда речь шла о приносах, точно так же здесь я должен протестовать по поводу запирания ил связывания медиума. Что значит в устах Гартмана фраза: «Если раз допустить у медиумов способность проникать сквозь вещество»? Кто допускает? Надо полагать, что это сам г. Гартман, так как он в своих объяснениях опирается на это. Как он условно допустил все прочие физические явления медиумизма, чтоб объяснить их по-своему, т.е. способом естественным, так он допускает, одинаково условно, те явления, которые спириты объясняют проникновением материи; но раз он их допускает он обязан представить и для этих явлений естественное объяснение. Ибо я не перестану повторять, что Гартман взялся за перо, чтобы доказать, что в спиритизме нет ничего сверхъестественного - «нет ни малейшего повода для переступания естественных объяснений» (с. 133), и чтоб научить спиритов, каким образом надо «обходиться естественными причинами» (с. 147). И вот для явлений так называемого проникновения материи, он не дает никакого объяснения. Следовательно, он допускает их как таковые, как явления трансцендентальные, и раз он сделал эту уступку для одного только рода явлений, вся его натуралистическая система рушится. Этот пункт гораздо важнее, чем кажется, и я удивляюсь, что критика не воспользовалась им для победы. Ибо тут именно ахиллесова пята всей тщательно выработанной теории г. Гартмана, и достаточно одного удара по этому уязвимому месту, чтобы опрокинуть всю его систему.
    Итак, если Гартман хочет оставаться верным своему исходному пункту, то он не имеет права допустить в своей теории спиритизма никакого объяснения спиритических явлений на основании принципа проникновения материи. Для него веревка есть веревка и клетка есть клетка; и, когда медиум хорошо привязан за шею веревкой с припечатанными узлами или хорошо заперт в клетку, -это такие условия, которые Гартман должен признать вполне достаточными для обеспечения «материального запирания медиума». Допустить, что медиум может пройти сквозь завязки, которыми он завязан, сквозь мешок или клетку и вернуться в эти завязки и в эту клетку, проходя сквозь них, это значит допустить факт трансцендентальный, чего Гартман не может сделать, не переступая сам известных методологических основ, - в чем именно он обвиняет спиритов.
    И г. Гартман не имеет права сваливать грех подобного утверждения на головы спиритов. Мало ли что спириты утверждают: для некоторых явлений они допускают вмешательство «духов», для других - материализацию, хотя и временную, но реальную и объективную, для третьих, наконец, - проникновение материи. А г. Гартман взялся за перо именно для того, чтобы научить их, как надо рассуждать, не выходя из границ естественных объяснений, и чтобы показать им, что нет ни «духов», ни материализации, ни проникновения материи. Но раз он вместе со спиритами допускает последнюю гипотезу, он кладет оружие.
    Всего удивительнее, что Гартман мог допустить такую нелепость (будто человек может входить и выходить сквозь запертую клетку как ни в чем не бывало), когда ему даже не было никакой необходимости делать подобную уступку, имея в своем распоряжении для всех трудных случаев готовое объяснение посредством галлюцинации.
    Прежде чем идти далее, мне следовало бы указать г-ну Гартману, что даже и при допущении принципа проникновения материи, есть все-таки средства для абсолютного убеждения в присутствии медиума позади занавески (напр., связав его гальваническим током или даже простой тесьмой, концы которой в руках одного из присутствующих; или когда волосы медиума - как бывало с мисс Кук - пропущены сквозь маленькое отверстие в кабинете и остаются на виду присутствующих; см. «Spiritualist», 1873, р. 133 и пр. и пр.); но будет излишне останавливаться на этих подробностях, ибо, как я только сказал, раз присутствие медиума в кабинете положительно доказано - пускается в ход галлюцинация.
    Наконец, я мог бы еще сказать, что, к счастью, явления материализации достигли мало-помалу такого развития, что завязки вышли совершенно из употребления, а секвестрация медиума сделалась только временным или второстепенным условием, так как процесс материализации или дематериализации уже довольно часто происходит в присутствии медиума и зрителей или, если медиум уединен, то на глазах самих зрителей. Но будет бесполезно приводить и это высшее доказательство, ибо для г-на Гартмана именно глаза-то и не годятся никуда для констатирования явления. Поэтому нам остается только вернуться к нашему предмету и искать «других средств», чтобы восстановить значение коллективного свидетельства человеческих чувств, столь неожиданно сведенного г. Гартманом к нулю.
    Доказательства явления материализации посредством фотографии могут быть подведены относительно условий, при которых они получаются, под следующие пять рубрик.

    I. Медиум на виду - материализованная фигура невидима для обыкновенного зрения, но проявляется на фотографической пластинке.
    П. Медиум невидим - фигура видима и фотографирована.
    III. Медиум и фигура видимы - фигура одна фотографирована.
    IV. Медиум и фигура видимы и оба одновременно фотографированы.
    V. Медиум и фигура невидимы - фотография получается в темноте.

    I. В первой рубрике объективное доказательство материализации получается посредством трансцендентальной фотографии. Кажется, будет логично предположить, что если подобного рода фотография может изобразить различные материальные формы, недоступные для наших обыкновенных чувств, то эта же самая фотография тем более может изобразить ту форму, которая при некоторых условиях достигает степени, материальности, доступной для наших внешних чувств, хотя в момент фотографирования это чувственное восприятие и не имело бы места; или, другими словами, мы имеем право предположить, что та фигура, которая является на сеансах в материализованной форме, может и должна также явиться путем трансцендентальной фотографии. Если полученная фотография будет соответствовать материализованной фигуре, наблюдавшейся на сеансах и неоднократно для этого описанной, то не может быть более речи о галлюцинации. Случаи этого рода довольно обыкновенны. Медиумы для материализации нередко получали трансцендентальные фотографии своих невидимых руководителей, т.е. тех фигур, которые обыкновенно материализуются на их сеансах. Я остановлюсь только на нескольких примерах и начну с классической фигуры Кэти Кинг, материализованная форма которой, являвшаяся через посредничество мисс Кук, была фотографирована несколько раз г. Гаррисоном при магнезиальном свете, а потом г. Круксом - при электрическом. Тип этой самой фигуры был воспроизведен и в трансцендентальной фотографии у г. Паркса, медиума для подобного рода фотографий, о котором мы уже говорили выше (с. 54), и с тою особенностью, что он получает свои фотографии при магнезиальном свете. Вот как свидетельствует об этом факте г. Гаррисон, весьма сведущий по части фотографической техники вообще и спиритической фотографии в частности: «Что касается меня лично, то я не мог признать ни одной из фигур, появлявшихся на пластинках г. Паркса, но, насколько было возможно, я видоизменял условия. Без ведома г. Паркса я написал м-с Корнер (бывшей Флоренс Кук), жившей по соседству, и просил ее, чтобы она после полудня зашла к Парксу для сеанса спиритической фотографии; я имел в виду, что внезапное участие такого сильного и благонадежного медиума должно изменить характер получаемых изображений, чего не будет, если они наперед приготовлены на транспарантах. Несколько часов спустя по получении моего письма м-с Корнер посетиa г. и г-жу Парке, которые ее не знали; ей пришлось объяснить им, кто она и для чего пришла. М-с Паркс тотчас же сказала: «О, пойдемте вниз и тотчас же снимитесь: мы должны получить что-нибудь хорошее!» Четверть часа спустя после условленного времени явился и я; г. Парке вошел в комнату с только что проявленным негативом, на котором рядом с м-с Кронер находилось ясное изображение знаменитой Кэти в ее обыкновенном белом одеянии. Это служит отличным доказательством честности фотографа, ибо, как уже сказано, м-с Кронер совершенно неожиданно для Паркса пришла к нему всего за несколько минут до меня» (см. «Спиритуалист», 1875 т. 1,с. 162).
    И удивительно в этой фотографии то, что она более походит на фотографии материализованной Кэти, которые Гаррисон снимал также при магнезиальном свете, чем на фотографии, снятые Круксом при электрическом. Я имею экземпляр этой фотографии, которую в 1886 году подарила мне м-с Кук, мать медиума. Она очень напоминает фигуру и позу Кэти на изображении, помещенном в «Спиритуалисте», 1873, с. 200.
    Для второго примера я беру материализованные фигуры, не принадлежащие к европейской расе и обладающие вследствие того столь характерным типом, что не трудно убедиться в их тождественности. На материализационных сеансах мисс Вуд и мисс Ферлэм, медиумов из Нью-Кестля, появлялись между прочими две маленькие чернокожие фигурки, известные под именами Покка и Сиссей. В сообщениях, получавшихся от их имени, они заявляли себя принадлежащими к расе чернокожих. Присутствовавшие на сеансах ясновидящие медиумы утверждали то же самое. И вот на фотографиях, снятых с этих медиумов Гудзоном в Лондоне, видно: на одной, возле мисс Вуд, черная фигура Покка, обыкновенно материализующаяся на ее сеансах, а на фотографии мисс Ферлэм видна черная фигура Сиссей (см. «Medium and Daybreak», 1875, p. 346).
    На фотографии, экземпляр которой имеется у меня_;сняты вместе мисс Ферлэм и мисс Вуд, и на полу, около мисс Вуд, сидит чернокожая фигура в белой одежде, это Покка: ее черное лицо открыто, а неевропейский тип ее сразу бросается в глаза. На другой фотографии, также имеющейся у меня, подле мисс Ферлэм, как бы в воздухе, видна фигура в белом, с черным лицом, это Сиссей. На этих фотографиях - трансцендентальных - фигуры эти представляются именно в том виде, как они являлись множеству лиц, присутствовавших при их материализации Подтверждающие этот факт свидетельства я приведу дальше, когда буду говорить о прямом фотографировании этих самых материализованных фигур.
    В этих случаях мы имеем условия, требуемые д-ром Гартманом: медиум и материализующаяся на сеансах фигура сняты на одной фотографии, но только трансцендентальной. Теперь, в виде исключения, приведу случай, в котором позировал не медиум, а г. Реймерс, так как интересно проследить одно и то же проявление в различных видах его объективации. Мы знакомы уже с фигурой Берти, появлявшейся на сеансах г. Реймерса даже при разных медиумах и в реальности которой он вполне убедился, получив сперва оттиски ее руки в муке и затем форму той же руки, отливок которой изображен на упомянутой выше фототипии. Когда г. Реймерс находился однажды у трансмедиума (м-с Вудфорд), Берти не замедлила появиться и на просьбу Реймерса о фотографии отвечала: «Хорошо, я надеюсь, что это удастся; ступай завтра к Гудзону, и, быть может, мне дозволено будет исполнить твое желание». На следующий день г. Реймерс отправился к Гудзону. «Я сам вычистил пластинки, - говорит он, -и не выпускал их из виду до вставки в камеру». На первой пластинке появилась в воздухе, налево от г. Реймерса, фигура с женским en trois quarts лицом, обращенным в его сторону. Голова ее покрыта шарфом или вуалем, образующим конусообразную шапочку и спускающимся шлейфом вниз. Ни на одной из гудзоновских фотографий я не видал подобного головного убора. Драпировка бюста с одной стороны опускается до земли, а с другой приподнята до подбородка, как бы придерживаемая снизу скрытой под нею рукой. Туловища не видать. При второй выставке, тотчас после первой, появилась на пластинке таже фигура в воздухе с лицом, также обращенным к г. Реймерсу, но только с правой стороны.
    Что это та же самая фигура - в этом не может быть со мнения, но так как она явилась с другой стороны, то все в ней изменилось: положение фигуры ниже, чем когда она была слева, и ближе к г. Реймерсу; то же лицо, но в профиль, тот же головной убор, но складки падают иначе; та же драпировка почти до земли, но с другой стороны; правая рука, приподнимавшая ее до подбородка опустилась ниже груди, где продолжает ее придерживать. Реймерс описал этот опыт в «Psych. Stud.» (1877 S. 222); но я даю эти подробности по двум фотографиям! присланным им мне. В письме ко мне от 15 мая 1876 года г. Реймерс объясняет, почему он с первого раза не нашел полного сходства: «Мне редко удавалось видеть лицо совершенно ясно, и я долго пребывал в сомнении, пока наконец не убедился теперь, что это та же личность, наружный вид которой меняется, смотря по условиям. Чрезвычайная подвижность фигуры и кратковременность ее появления не позволяли мне хорошо запомнить черты ее лица, но теперь она часто появляется точь-в-точь такая, как на прилагаемых фотографиях, в головном уборе времен Елизаветы. Вчера она появилась в целом облаке газа и поднялась вверх, как на фотографии».
    Я должен здесь прибавить, что объективность материализации Берти подтверждается и опытами трансцендентальной фотографии, произведенными г. Реймерсом в собственном доме с тем самым медиумом, который обыкновенно служил для этой материализации, причем все фотографические манипуляции были проделаны самим г. Реймерсом. Вот его слова:
    «Будучи в Бристоле, я посетил м-ра Битти, достигшего, как известно, в этой области столь замечательных результатов, и встретил у него г. Аксакова, также занимавшегося исследованием этих фотографий. Доставши все нужные приборы, я принялся за дело и в скором времен был в состоянии сам делать снимки. Познакомившись с разными способами подделки, я решил буквально все проделать сам - от начала до конца, так чтобы всякая возожность обмана была положительно исключена. Даже и фон я устроил сам, так как слышал, что фигура, нарисованная на фоне каким-то химическим составом - не заметным для глаза - может быть воспроизведена фотографией. Приготовившись таким образом, я усадил в своей комнате группу, в которой участвовал и медиум, и не спускал с нее глаз во все время съемки. На первых шести выставках никого, кроме нас, не вышло, но на семи последующих проявилась та самая фигура, которую мы видели бесчисленное число раз. Замечательно, что во время этих сеансов г-жа Л. (ясновидящая) часто говорила мне: «Я вижу белое облако над вашим плечом, теперь ясно вижу; судя по вашему описанию, это должна быть наша Берти», и действительно, на всех фотографиях над моим левым плечом показывается голова» («Psych. Stud.» 1884, S. 546).
    Далее мы увидим, как г. Реймерс получил фотографию этой самой фигуры в полной темноте.
    II. Теперь мы перейдем к обыкновенной фотографии тех самых материализованных фигур, изображения которых были перед этим получены трансцендентальным путем, только при обратных условиях - медиума не видать, а фигура видна и фотографирована.
    В этом разделе я приведу два примера. Первый описан в «Medium and Daybreak» в 1875 году, на р. 657, м-ром Баркасом, человеком положительной науки, а по специальности своей геологом. Живет он в Нью-Кестле на Тайне и от времени до времени читает там лекции по астрономии, геологии, оптике и физиологии. Вот выдержка из его статьи:
    «В пятницу 20 февраля 1875 года я был приглашен в один частный дом в Нью-Кестле на опыты фотографирования материализованных фигур. На сеансе 6 февраля был сделан опыт и получилась фотография маленькой закутанной фигуры. В обоих сеансах фотографом был м-р Лооз. Первая снятая фотография известна под № 1, а негативы, полученные в моем присутствии, известны под № 2, 3 и 4. В восемь часов 20 февраля мы собрались большой гостиной. Присутствовали: две молодые девушки в качестве медиумов, четыре дамы, четырнадцать человек мужчин и два фотографа, м-р Лооз и его сын. Лооз не спиритуалист; он никогда не занимался исследованием этого предмета и до пятницы 6 февраля, когда он снял первую фотографию, он никогда не видал подобных явлений. В отгороженном ширмами углу гостиной, направо от камина, положили на пол две подушки для медиумов, которые, одетые в темные платья и пальто, вошли за ширмы в 8 ч 27 мин. Камин и находившееся над ним зеркало завесили темно-зеленым сукном, которое должно было служить фоном для фотографий. Перед камином в двух с половиной футах от прохода за ширмы, стоял стул. Лампочку с магнием поставили на маленький круглый столик около ширм, а подле, на стуле, поместился старший Лооз, чтобы зажигать магний, когда это понадобится. На середину комнаты выдвинули фортепиано и установили его приблизительно футах в десяти от камина. На фортепиано поставили фотографическую камеру, и фокус был взят на пространство, находящееся между ширмами и стулом. К сукну, обтягивавшему камин, на расстоянии четырех футов от полу, прикололи три листа белой бумаги с целью точнее определить вышину имевших явиться фигур, как это видно на фотографиях. Участвовавшие в сеансе разместились рядами по обе стороны фортепиано, позади него и напротив входа за ширмы, откуда ожидалось появление фигур. Все участники составили цепь, свет же был настолько убавлен, что мы сидели почти в темноте. Так просидели мы около часа, занимаясь по временам пением народных мелодий. В 9 же ч 3 мин нам было сказано стуками, потом одним из медиумов в трансе, что надо прибавить свету в газовом рожке и зажечь спиртовую лампочку для того, чтобы несколько подготовить имеющую появиться фигуру к яркому магнезиальному свету, необходимому для фотографии. Спиртовая ламп, и газ были зажжены, и комната осветилась достаточно. В 9 ч 40 мин нам сказали держать пластинки наготове в ожидании фигуры. Как только все это было сделано и о том заявлено, одна из половинок ширмы отодвинулась и перед нами появилась маленькая женская фигура или, по крайней мере, живое маленькое существо, драпированнoe по-женски. Она встала у откинутой половинки ширм, против камеры. Магнезиальная проволока была немедленно зажжена. Яркий свет магния осветил всю фигуру. Широкое одеяние покрывало ее всю, за исключением лица и рук, которые были темно-коричневого, почти черного цвета, и одна рука темнее другой. Одеяние ее, казалось, состояло из обыкновенной кисеи, падавшей пышными складками до самого низа, нисколько не помятой и не запачканной. Лицо у нее было темно-коричневое, как у мулатов, глаза большие, тусклые, с тяжело поднимавшимися и опускавшимися веками, налитые кровью, как обыкновенно бывает у негров; нос большой, широкий и толстые ярко-красные губы. Лицо, по нашим английским понятиям, никак нельзя было назвать красивым. Оно выражало робость и удивление, охватывающие человека малообразованного и непривычного к обществу, когда он попадает в чуждую для него среду. Ее лицо под ярким светом магния было мне отлично видно, но фигура не могла выносить света и стала понемногу от него отворачиваться, почему на фотографии № 2 видна только незначительная часть лица, черты которого разобрать невозможно. Темные тени на платье происходят от складок в одежде, так как магний освещал фигуру сбоку. На всех фотографиях ноги как будто отсутствуют, а туловище и тело точно на подставке. Выставка продолжалась около десятки секунд. Когда фигура скрылась, нам было дано обещание, что она постарается явиться опять.
    Приготовив вторую пластинку, стали ожидать вторичного появления фигуры. В этот раз она смотрела на нас прямее, чем в первый, и лицо ее совершенно походило на описанное мною выше. Она, видимо, делала усилия, чтобы сохранить свою позу перед камерой, но мало-помалу стала отворачиваться от света, и фотография № 3 вышла точно так же неудачна. Выставка продолжалась двенадцать секунд. Мы стали упрашивать фигуру вернуться на место и держать лицо повернутым к камере. Она обещала исполнить наше желание с условием, чтобы присутствующие закрыли глаза и никто, кроме фотографов и его помощника, не смотрел на нее. Мы, конечно, согласились на ее условия. Опять стали приготовлять пластинку но раньше, чем все было готово, нам сказали, что один из медиумов, находясь в трансе, будет выведен и посажен на стул для того, чтобы поддержать силы фигуры во время фотографирования. Один из медиумов, завернутый в темный плащ, вышел, автоматически двигаясь, из-за ширм и сел на стул. Когда все было готово, маленькая фигура появилась снова и встала около медиума. Согласно данному обещанию, присутствующие закрыли глаза, и получилась фотография № 4. На ней видно неясное очертание лица, бесспорно похожего на то, которое я видел в продолжение первых двух выставок. Последняя длилась около четырнадцати секунд. Фигура и медиум скрылись за ширмы в 10 ч 25 мин. Напряжение медиумической силы было так велико, что прошло более часу, прежде чем медиумы пришли в нормальное состояние, жалуясь на сильное утомление.
    Неподдельность этих явлений впоследствии подтвердилась поразительным образом. Оба медиума были в Лондоне у Гудзона, не раз уже получавшего так называемые спиритические фотографии, и позировали у него для своих портретов и могущих притом явиться иных изображений. В результате получилась на одной из фотографий маленькая темная женская фигурка, лицо которой ясно видно и совершенно сходно с лицом фигуры, появившейся на только что описанном частном сеансе» («Medium and Daybreak», № 289, октября 15-го 1875, р. 657-658).
    Медиумы, служившие для этого опыта, были мисс Вуд и мисс Ферлэм, как заявляет о том м-р Баркас в своем сообщении на съезде английских спиритуалистов, бывшем в Лондоне в 1877 году; описывая тут этот самый опыт, oн заканчивает его следующими словами: «Мне могут возразить и, по-видимому, не без некоторого основания, что в том случае не было принято никаких мер предосторожности, т.е. медиумов не раздевали и не облекали в другое платье, не привязывали и по окончании сеанса не осматривали их платья. Все эти возражения совершенно справедливы, но, несмотря на отсутствие подобных предосторожностей, факт появления, несомненно, живой человеческой фигуры, по внешнему виду нисколько не похожей на медиумов, служит сам по себе достаточным доказательством, что эта фигура не была один из медиумов; а подвижное лицо ее со всеми признаками жизни явно доказывает, что это была не маска» («Spiritualist», 1877, № 234, февраля 16-го, р. 77).
    Я должен здесь заметить, что, по Гартману, когда явление не представляет никакого сходства с медиумом относительно «роста, внешности, цвета кожи и национальности, то в этом нельзя видеть трансфигурацию медиума, и тогда для объяснения этого явления приходится искать другие причины» (с. 113). Таков именно случай, о котором сейчас была речь, и, следовательно, явление маленькой негритянки должно, согласно понятиям г. Гартмана, быть рассматриваемо как галлюцинация. Но тем не менее это явление было фотографировано, и, следовательно, его негаллюцинаторный характер должен, согласно понятиям г. Гартмана, быть признан достаточно доказанным. Для второго опыта, о котором я буду говорить, мне послужит классическое явление Кэти Кинг. Она была фотографирована при магнезиальном свете 7 мая 1873 года г. Гаррисоном, издателем «Спиритуалиста», который, как знаток фотографического искусства, проделал сам все манипуляции. Подробное описание упомянутого опыта, первого в этом роде в летописях спиритизма, помещено г. Гаррисоном в «Спиритуалисте» на с. 200-201, вместе с гравюрой по этой фотографии. Я упомяну здесь только о необходимых для меня подробностях. Сеанс происходил при самых строгих условиях. Перед началом о м-с и мисс Корнер, присутствовавшие в качестве свидетелей, удалились вместе с медиумом, мисс Флоренс Кук, в ее спальню и там, раздев ее и тщательно обыскав надели на нее вместо платья, прямо на белье и на юбки темно-серый суконный ватерпруф и тотчас же привели её в сеансовую комнату, где г. Луксмор и связал ее руки тесьмой по запястьям. Узлы были осмотрены каждым из присутствующих и потом припечатаны печатью. Тогда мисс Кук была посажена в кабинет, также предварительно осмотренный. Г. Луксмор в особом письме свидетельствует, что он тщательно осмотрел весь кабинет в то время, когда м-с и мисс Корнер осматривали медиума. Если б тут было что спрятано, то он не мог бы не увидать этого. Тесемка от завязок была пропущена через медную скобку, укрепленную в полу, выведена из-под занавески наружу и крепко привязана к стулу в нескольких футах от кабинета, так что малейшее движение медиума было бы тотчас обнаружено... На узлы, завязываемые г. Луксмором, можно положиться: он моряк и знает это дело хорошо. Что касается кабинета, то это было не что иное, как небольшое пространство между углом комнаты с одной стороны и выступом камина с другой, отделенное занавеской; ни дверей, ни окон в этом углу не было, в чем я мог убедиться и лично, когда был на одном из сеансов в доме г. Кука, о котором скажу ниже... Как только медиум вступил в кабинет, он впал в транс, и через несколько минут Кэти выступила в комнату, одетая вся в белое, как бывало и прежде. В конце сеанса узлы, печати и завязки были тщательно осмотрены всеми присутствующими, найдены в целости и тогда только разрезаны. Завязки были настолько туги, что вокруг запястьев от них оставались заметные следы.
    При этих условиях было снято с Кэти четыре фотографии в продолжение сеанса. По мнению г. Гартмана, который обязался давать нам только естественные объяснения, был фотографирован не кто иной, как сам медиум. Но Гартман забывает, что в этом, по-видимому, простом опыте три акта, которые все должны быть объяснены естественными причинами. Первый акт состоит в том, ч медиум, по мнению Гартмана, вышел из завязок, которыми был связан, и затем снова в них очутился без всякого повреждения; тут, следовательно, факт проникновения материи, факт трансцендентальный, для которого Гартман не дает нам никакого естественного объяснения. Второй акт состоит в том, что медиум, одетый в темно-серый ватерпруф, через несколько минут явился в белом одеянии, с белым поясом и с белым вуалем; тут, следовательно, был, по Гартману, принос и исчезновение этого одеяния; это опять факт, хотя Гартманом и допускаемый, но тем не менее факт трансцендентальный, для которого опять-таки он не дает нам никакого объяснения. Третий акт состоит в появлении фигуры; этот акт Гартман объясняет нам посредством естественной причины, утверждая, что эта фигура - сам медиум. Итак, Гартман объясняет нам явление естественное с помощью двух явлений сверхъестественных. Едва ли какая-нибудь критика одобрит такой способ толкования. Поэтому с своей стороны я позволю себе утверждать, что, доколе Гартман не представит нам простого и естественного объяснения для первых двух актов данного опыта, дотоле его естественное объяснение третьего акта с точки зрения его собственной логики несостоятельно.
    Во время этого фотографического опыта произошел еще следующий любопытный факт: «К концу первой половины сеанса Кэти сказала, что ее сила уходит, что она просто тает. И действительно, проникший в кабинет свет разрушал, по-видимому, нижнюю часть фигуры, и она опустилась вниз так, что затылок касался пола, от тела же ничего не оставалось. Ее последние слова были, чтобы мы пели и сидели смирно несколько минут. Это было исполнено, и Кэти скоро явилась опять в том же виде, как прежде, вслед за тем была снята еще одна фотография. Луксмор с своей стороны свидетельствует, что «вскоре послe снятия одной из фотографий, Кэти, раздвинув занавеску, сказала, чтобы мы посмотрели на нее, причем оказалось, что все ее тело исчезло. Вид ее был самый странный: она как будто держалась только на шее, голова была у самого пола, белое же платье ее лежало на полу, под нею». Если бы фигура Кэти не была фотографирована на этом сеансе несколько раз, до и после этой дематериализации воочию, то Гартман, разумеется, воспользовался бы этим случаем, чтобы увидать в нем отличное подтверждение своей гипотезы, что явление Кэти было тут не что иное, как галлюцинация. Но так как Кэти была фотографирована, - значит, она не была галлюцинацией, а только ее дематериализация была временною галлюцинацией; таким образом, для одного и того же явления мы имеем два совершенно противоположных объяснения: в данный момент это медиум, в следующий момент это галлюцинация! Но кем же эта галлюцинация произведена? Самим медиумом! Итак, медиум, возвратившись в кабинет, имевший только тридцать семь дюймов в длину и двадцать один дюйм в ширину, в мгновение ока меняет свой туалет, облекается в свой суконный ватерпруф, входит в свои завязки, бросает свое белое платье на пол (платье реальное, так как оно было фотографировано) и над этим платьем заставляет видеть галлюцинацию своей головы! Где цели и смысл подобного дивертисмента? Вот настоящий случай для фотографии... Но это в далеком будущем.
    Мы имели в этих обеих рубриках два рода опытов, которые пополняли друг друга: фотография невидимой фигуры подтверждалась фотографией той же фигуры, становившейся видимой, и обратно. Таким образом, трансцендентальная фотография служила доказательством подлинности явления, воспроизводимого обыкновенной фотографией. Эти факты, достаточно убедительные по себе, не отвечают, однако, условиям, требуемым Гартманом, и мы перейдем теперь к рубрике, где встретимся с условиями, которые уже весьма удовлетворительны для обыкновенных смертных, но все еще не для д-ра Гартмана.

Часть III >>
Часть IV >>
Часть V >>