Опыты эти можно разделить на четыре разряда, сообразно условиям их обстановки:

    I. Медиум уединен; действующая фигура невидима.
    П Медиум в виду зрителей; действующая фигура невидима.
    III. Медиум уединен; действующая фигура перед глазами.
    IV. Действующая фигура и медиум одновременно на глазах у присутствующих.

    I. Медиум уединен; действующая фигура невидима Лучшие опыты этого разряда, несомненно, принадлежат г-ну Реймерсу (в Манчестере), лично мне известному, который с самого их начала, кроме отчетов, помещаемых им в английских журналах, весьма подробно сообщал мне в письмах о получаемых им результатах. Читатели «Psych. Studien» знакомы с ними по статьям г. Реймерса, напечатанным в сказанном журнале в 1877 году и последующих. Заимствую из письма г. Реймерса (от 6 апреля 1876 года), хранящегося у меня и теперь, подробное описание его первого опыта в этом роде:
    «Медиум - очень полная женщина - сидел в тюлевом мешке, охватывавшем его голову и руки. Мешок собирался на обыкновенную полотняную тесемку, продетую в широкий рубец и туго завязанную вокруг талии, так что руки или, вообще, вся верхняя часть корпуса были совершенно обхвачены. Концы этой тесьмы были мной завязаны в несколько туго затянутых узлов, так что освобождение медиума из мешка становилось совершенно немыслимым. В таком виде сидел он в углу моей комнаты, и я нарочно подчеркиваю это обстоятельство, как исключающее возможность предположения какой-нибудь потайной двери. Тщательно взвесив парафин, я положил его в небольшое ведро и влил туда кипятку; в скором времени парафин распустился, и я поставил ведро на стул около медиума. Угол был отгорожен коленкоровой занавеской и так загроможден нотной этажеркой, двумя стульям табуретом с ведром и корзинкой для старых бумаг что спрятаться там кому-нибудь постороннему не было ник кой возможности. При слабом освещении я сел перед занавеской и вскоре убедился, что медиум уже в трансе. Фигуры не являлось, но голос прошептал: «Удалось; возьми осторожно форму, она еще тепла, но не буди медиума». Я распахнул занавеску и увидал подле медиума фигуру, которая быстро исчезла. Форма была тут. Я взял ведро, а как парафин был еще в жидком виде, то предложил медиуму опустить в него свою руку, чтобы получить с нее форму. Потом я взвесил обе формы вместе с остатком парафина: вес был тот же, за исключением незначительной убыли, происшедшей от неизбежного прилипания парафина к краям ведра. Все завязки и узлы были в целости, в чем я удостоверился тщательным осмотром, прежде чем освободить медиума. Единственная дверь в комнате была заперта на ключ, а завешанный угол я все время не выпускал из виду. Невозможность обмана настолько очевидна, что, кажется, нечего о том и распространяться. Употребление тюлевого мешка при опытах - мысль весьма удачная. Я обязан ею профессору Бутлерову, применявшему этот способ в сеансах с Бредифом. Если б руки медиума и оставались свободными, сомнение все-таки невозможно. Если допустить, что гипсовая рука была тайком принесена медиумом, то при удалении ее из формы, чрезвычайно нежной и хрупкой, последняя неминуемо должна была бы сломаться или, по крайней мере, попортиться. Рука же из эластичного материала не выдержала бы высокой температуры, ибо медиум чуть не вскрикнул, когда потом опускал руку в растопленную массу. Если бы, наконец, форма из парафина была принесена, то она была бы толще, а поверка взвешиванием выдала бы обман».
    Таким способом г. Реймерс получил первый отливок правой руки, по своему сложению совершенно сходной с той рукой, которая дотоле появлялась перед ним только на несколько мгновений и с которой ему удалось еще прежде получить отпечаток на муке (см. «Psych. Studien», 1877, S. 401). По форме и величине она резко отличалась от руки медиума, женщины пожилой и принадлежавшей к рабочему классу. Этот первый опыт был произведен г. Реймерсом 30 января 1876 года, как видно по его письму в «Spiritualist» от 11 февраля 1876 года (Относительно прочих подробностей см. его статью в «Psych. Studien», 1877, S. 351-401-)
    Этот опыт был вскоре повторен (5 февраля 1876 года) г. Реймерсом в его собственной квартире, в присутствии двух свидетелей: м-ра Окслея и м-ра Лайтфута. Окслей поместил отчет о нем в «Spiritualist» от 11 февраля 1876 года. Были приняты те же меры предосторожности. М-р Окслей выразил желание получить форму левой руки, под пару первому отливку с правой. Вскоре послышался «плеск воды», и по окончании сеанса в ведре нашли теплую еще форму левой руки, по отливке которой получилась рука, совершенно соответствующая прежней правой (см. «Psych. Stud.», 1877, S. 491-493).
    М-р Реймерс был так любезен, что переслал мне отливок этой левой руки, которую легко отличить от всех прочих, полученных у него впоследствии, ибо у нее, на тылу, находится изображение креста, подаренного г. Реймерсом фигуре, именующей себя Берти и появлявшейся на всех последующих сеансах с этим крестом. Кроме того, г. Реймерс прислал мне отливок левой руки медиума, сделанный им тотчас же вслед за получением формы с руки Берти, как он это сообщает в «Psych. Stud.», 1877, S. 404.
    Прилагаю здесь табл. VIII и IX с фототипиями, изображающими обе руки, для того, чтобы дать читателю возможность самому судить об их сходстве. Отливки обеих рук, положенные рядом и в том же фокусе, были фотографированы в моем присутствии; фототипии не передают всех деталей, но достаточно взглянуть на них, чтобы заметить полнейшее несходство обеих рук: у медиума большая, некрасивая рука; рука же Берти, напротив, маленькая и изящная; особенно бросается в глаза разница пальцев и ногтей. Существенную разницу, доказанную измерением, представляет длина пальцев; у медиума они на сантиметр длиннее пальцев Берти. Обхват ладони медиума, измеренной при основании пальцев (где ширина не может изменяться), тоже на сантиментр больше, а обхват руки в сгибе кисти больше на два сантиметра. Фотография руки Берти сделана с копии отливка, но м-р Реймерс прислал мне и две оригинальные парафиновые формы, одну с правой, а другую с левой руки Берти. О них он писал мне следующее от 4 апреля 1877 года:
    «Замечательный результат, достигнутый мной в виде отлива материализованной руки, кажется мне настолько значительным, что я считаю нелишним переслать вам один из немногих полученных нами экземпляров... Посылаемая вам рука получилась при тех же условиях, как и первая, в присутствии м-ра Окслея и одного приятеля («Spiritualist» от 11 февраля 1876 года). Особенно удивительна история креста. Я подарил его появившейся фигуре в то время, когда медиум сидел в тюлевом мешке. Когда медиум проснулся, креста не было, он исчез. Я освободил его из мешка не раньше, как употребил все старания найти крест. На следующем сеансе Берти появилась с крестом на шее. Форма ее рук совершенно та же, как на прилагаемом отливке. Делаю так смело это заявление в качестве недурного рисовальщика. До сих пор я получил две правые и три левые руки - все в различных положениях, но мелкие линии и складки повторяются во всех с одинаковой точностью; это, несомненно, одна и та же индивидуальность. Узнаваемость этих рук, в которых видна жизнь, составляет для меня верх доказательства, что здесь действительно имеет место процесс материализации. Посылка была уже готова, когда мне вздумалось добавить .кое-что еще... Прилагаю две оригинальные парафиновые формы, которые получил вчера для этой цели. Как всегда, я посадил медиума в тюлевый мешок и, кроме того, приколол сзади к платью концы стягивающей его тесьмы. Вскоре Берти стала показываться в отверстии занавесок и над кабинетом, потом скрылась; я услышал плеск воды и нашел обе руки, уже остывшие, в ведре с водой... Налейте их раствором самого тонкого гипса, и т.д.; затем возьмите увеличительное стекло и сравните отлитые руки с руками, мною посылаемыми; и вы узнаете ту же индивидуальность. Я так в этом уверен, что посылаю вам только что полученные формы и знаю наперед, что результат оправдает мою уверенность».
     И действительно, полученный мною отливок правой руки совершенно отвечал присланной гипсовой левой уке, отлитой самим Реймерсом. Что же касается до формы левой руки, то я имел неосторожность сохранить ее в ее первоначальном виде, т.е. не наполнив ее гипсом, вследствие чего она со временем приплюснулась, и я налил ее гипсом только теперь - десять лет спустя. Ладонь этой руки вышла уродливой, но пальцы сохранились довольно хорошо, - это, несомненно, те же пальцы. Недавно я просил г. Виттиха прислать мне отливок формы, полученной на сеансе 17 апреля 1876 года (о котором мы будем говорить впоследствии), со специальной целью отсылки друзьям в Лейпциг. Сравнивая этот гипсовый оригинал правой руки с имеющимся у меня оригиналом той же руки, легко признать совершенную тождественность руки, служившей моделью; только в положении пальцев есть маленькая разница, что именно мне и было интересно констатировать.
    Происходило не мало прений о том, каким образом рука или иной орган извлекается из парафиновой формы. Дематериализуется ли он в самой форме или вынимается из нее обыкновенным путем. Судя по некоторым данным, имеет место и то и другое, смотря по условиям формы. Предположить дематериализацию можно в том случае, когда положение пальцев в полученном отливке таково, что извлечение руки из формы обыкновенным путем представляет абсолютную физическую невозможность; случаи подобного рода бывали, и ниже я приведу ому пример, но мне кажется, что эта частность всегда будет вести к разногласиям. Поэтому я полагаю, что сущность дела состоит в самом факте получения подобной формы при условиях, исключающих возможность подделки. Если полученный отливок будет иметь точную форму руки медиума, то мы будем иметь в этом драгоценный факт его телесного раздвоения. Констатирование этого факта есть первый шаг в вопросе о материализации; если же, напротив, полученный отливок будет иметь форму, отличную от органа медиума, то мы получим наилучшее доказательство другого, несравненно более сложного явления, необходимо ведущего к совершенно иным заключениям.
    Что касается до доказательств, так сказать, органических, то я не могу не упомянуть о следующем наблюдении, сделанном мной. Внимательно рассматривая оригинальный отливок руки Берти и сравнивая его с отливком руки медиума, я с удивлением заметил, что рука Берти хотя и имеет полноту руки молодой женщины, но кожа на ней носит отпечаток старости; а медиумом была, как сказано выше, пожилая женщина, вскоре после того умершая. Вот подробность, которую никакая фотография не обнаружит и которая наглядно доказывает, что материализация действительно происходит на счет медиума, представляя нечто составленное из наличных органических форм и некоторых, сверх того, особенностей, смотря по орудующей силе. Поэтому мне было очень приятно, когда в письме от 20 февраля 1876 года, сопровождавшем отливки, о которых речь будет ниже, м-р Окслей сообщил мне о своем подобном же наблюдении.
    «Странное дело, - пишет он, - молодость и старость ясно проглядывают на этих отливках! Не значит ли это, что хотя эти материализации и сохраняют свойственные им молодые формы, но, образуясь преимущественно на счет тела медиума, они носят на себе и признаки его старчества. Взгляните на вены, выступающие на руке, - вы увидите на ней неоспоримые признаки организма самого медиума». (Эти слова относятся к руке Лилли, фототипию которой я поместил в немецких изданиях настоящей книги.)
    Я упомяну теперь о том же явлении, с тем же результата том, т.е. о получении форм, отливки которых совершенно тождественны с предшествующими, но при другом условии их получения, весьма замечательном, именно с другим медиумом, и даже медиумом не женщиной, а мужчиной - с доктором Монком; правда, что прежний медиум, м-с Фирман, присутствовала на сеансе в качестве зрительницы, и можно, пожалуй, приписать получение одинаковых результатов медиумическому влиянию того же медиума, действовавшего на расстоянии. Другая замечательная особенность этого сеанса состояла в том, что человеческие фигуры совершенно выступали из-за занавески, а потом, скрывшись за ней, чтобы производить парафиновые формы, подавали их не снятыми с своих рук или ног, и присутствующие сами снимали их. Реймерс описывает это так: «Сила вскоре проявилась, послышался плеск воды; через несколько минут я должен был встать и, нагнувшись, протянуть руки, чтобы осторожно снять форму. Я ощупал парафиновый башмак, и в один миг материализованная нога, с каким-то особенным звуком из него высвободилась, а форма осталась в моих руках... В тот же вечер удалось нам получить и обе руки, и все три отливка передают в точности характерные линии и черты, которые я находил на руках и ногах Берти, когда формы с них получались через медиумизм м-с Фирман» (см. «Ps. Studien», 1877, S. 549).
    На этом же сеансе была получена с другой материализованной фигуры, называвшей себя Лилли, форма, представлявшая еще другое замечательное доказательство подлинности явления. Краткий отчет об этом сеансе, происходившем 11 апреля 1876 года, был помещен присутствовавшим на нем м-ром Окслеем в «Spiritualist» от 1 апреля 1876 года; а затем в 1878 году в двух номерах того же журнала (от 24 мая и 26 июля), он описал его подобно и дополнил рисунками, изображавшими руку и ногу, отлитые в формах, им самим снятых с органов материализованных фигур.
    Так как как м-р Окслей имел любезность прислать мне отливки этих форм, то я и привожу здесь его статью, относящуюся до руки Лилли.
    В «Spiritualist» от 24 мая 1878 года мы читаем следующее:
    «Прилагаемое изображение воспроизводит в точности гипсовую руку, вылитую в форме, полученной на сеансе 11 апреля 1876 года с материализованной фигуры, называющей себя Лилли, при обстановке, исключавшей всякую возможность обмана. Медиумом был д-р Монк; после того как мы, согласно его просьбе, обыскали его, он удалился в импровизированный мною кабинет, устроенный в оконном фонарике при помощи занавески, отделявшей его от комнаты, где все время горел газ. Придвинув вплотную к занавеси круглый стол, мы сели около него в числе семи человек. Через несколько времени в разрезе занавеси появились две женские фигуры, известные нам под именами Берти и Лилли, а когда д-р Монк высунулся из-за занавески, обе фигуры появились наверху, а две мужские фигуры (Майк и Ричард) отдернули занавеси с боков и также показались нам. Таким образом, мы увидали единовременно медиума и четыре материализованные фигуры, и каждая из них имела свои характерные черты, отличавшие ее от прочих, как это бывает и между живыми людьми. Едва ли нужно говорить, что все требуемые меры предосторожности были взяты и что малейшая попытка обмана была бы нами немедленно обнаружена. Но форма и полученный в ней отливок говорят сами за себя, ибо на нем ясно выступают все тончайшие линии кожи, а согнутые пальцы доказывают, что их нельзя было извлечь из формы обыкновенным путем, не испортив ее, ибо толщина руки в сгибе была 2-1 1/4 дюйма, тогда как ширина ладони от указательного пальца до мизинца - 3 1/2 дюйма. Я отнес эту форму к формовщику, который и отлил для меня руку.
    Я сам приготовил парафиновую массу и поставил ее в кабинет. Прежде всего Берти дала г-ну Реймерсу форму своей руки, а мне - ноги; затем Лилли спросила, не желаю ли я иметь форму с ее руки, на что я, конечно, ответил утвердительно. Она окунула руку в парафин (говорю это потому, что мы слышали плеск холодной воды) и минуту спустя, просунув между занавесками руку с парафиновой на ней перчаткой, просила меня снять ее. Я нагнулся к ней через стол, и в одно мгновение ее рука исчезла, а форма Осталась в моей руке.
    Подлинность этого явления не подлежит никакому сомнению, ибо медиум, прежде чем вошел в кабинет, был обыскан, а большой стол, за которым мы сидели полукругом перед кабинетом, был придвинут вплоть к занавескам, так что войти туда или выйти оттуда незамеченным было невозможно: в комнате было достаточно света, чтобы ясно различать все в ней находившееся.
    В данном случае рука, сделавшая эту форму, наверное, не принадлежала ни медиуму, ни кому-либо из сидевших за столом, а так как возможность какого-либо тайного людского вмешательства была окончательно исключена, то рождается вопрос: чья же рука произвела форму?
    Мы видели, как фигура, по виду вполне похожая на живую женщину, протянула из кабинета руку свою в парафиновой перчатке, и, когда наполнявшая ее рука исчезла, перчатка осталась у меня.
    Если вообще можно полагаться на свидетельство людей (а все семь очевидцев готовы подтвердить истину этого описания), то в этом случае мы имеем неоспоримое доказательство вмешательства посторонней силы, не принадлежащей ни медиуму, ни другим присутствующим, и факт индивидуального существования внеземной сферы бытия установлен неопровержимо».
    Насколько я могу судить, в руке, представляемой отливком, сгиб пальцев таков, что извлечение ее из формы обыкновенным путем - невозможно; следовательно, отливок этот, на пальцах которого не находится ни малейшего следа какой-либо трещины или спайки, сам собою служит доказательством своего необычайного происхождения.
    Что же касается подлинного отливка ноги Берти, любезно доставленного мне м-ром Окслеем, то и он представляет замечательно доказательные особенности: углубления, образуемые пальцами со стороны подошвы, должны были необходимо наполниться парафином и образовать вертикальные перегородки, которые при естественном извлечении ноги должны были бы неминуемо попортиться; а между тем форма всех пальцев оставалась совершенно невредимой, что служит доказательством, что он были извлечены из формы, нисколько не попортив нежное вещество перегородок. И не только углубления между пальцев сохранились в совершенстве, но как на подошве, так и на пальцах отчетливо выступают кривые накожные линии - до 50 на дюйм, как заметил это м-р Окслей. Другая замечательная особенность этой ноги представляется в том, что второй палец приподнят над другими и по моим тщательным измерениям имеет в корню 14 мм ширины, а в области ногтя 19 мм; тем не менее форма пальца и малейшие накожные линии на нем, особенно в его корню, отпечатались в совершенстве - все это должно было бы исчезнуть и толщина пальца сделаться одинаковой во всю его длину, если бы он был извлечен из формы обыкновенным путем.
    Желая дополнить, насколько можно, характеристику личности, проявлявшейся под именем Берти, я упомяну в заключение, что подробное описание и схематический чертеж к нему были помещены м-ром Окслеем в «Spiritualist» от 26 июля 1878 года, а также в сочинении м-с Hardinge Britten «Nineteenth Century Miracles» («Чудеса девятнадцатого столетия»), изд. в Манчестере (1884, р. 204).
    Я могу добавить здесь еще одну подробность. При переписке моей с гг. Реймерсом и Окслеем, относящейся до времени получения этих форм, г. Окслей имел любезность прислать мне абрис первого отливка, полученного с ноги Берти, а также и абрис с ноги медиума, сделанные самим Окслеем. Поставив подлинный отливок ноги Берти на первый абрис, я нашел, что он вполне ему соответствовал, причем длина ноги Берти была равна 19,8 см и во всяком случае не более 20 см. Что же касается до абриса ноги медиума, то я констатировал, что он был на три сантиметра длиннее.
    Желая иметь еще некоторые добавочные сведения о результатах этого замечательного сеанса, я обращался несколько раз к м-ру Окслею с разными вопросами и вожу здесь полученные от него ответы с некоторыми очень интересными подробностями.

   «24 марта 1884 года
    65 Bury New Road, Higher Broughton, Манчестер.
    Милостивый государь!
    Прилагаю при сем план комнаты с одной дверью, ключ от которой при начале сеанса всегда вынимался и сохранялся или у меня, или у г. Реймерса. Комната, правда была в первом этаже, и оконный фонарик выходил на улицу, но я сам принимал все меры предосторожности, чтобы из этого выступа устроить во всех отношениях подходящий для сеанса кабинет. Жалюзи были опущены, внутренние ставни закрыты и заперты, но свет с улицы все еще проникал, и мы должны были завесить окно темным одеялом, которое я всегда сам и приколачивал, при помощи лестницы.
    Из вышесказанного вы сами увидите, что для медиума было бы просто невозможно, если бы даже он этого и хотел, удалить все эти укрепления, ибо подобная попытка никак не могла бы произойти настолько бесшумно, чтобы мы, сидевшие вплоть к занавеске (как это видно на чертеже), этого не заметили. И, более того, если б даже медиум встал на стул, он все-таки не мог бы достать до верхнего края окна, чтобы снова прибить одеяло. Ввиду всего этого я не могу усмотреть здесь какого-либо упущения.
    Кроме того, мы всякий раз слышали плеск воды за занавеской. Для проверки мы неоднократно взвешивали парафин до растапливания, и, когда формы из него были уже получены, мы взвешивали их с остатком и находили вес обоих вполне верным, что доказывает, что формы были действительно изготовлены за занавеской. Венец всего - отливок, - говорит сам за себя о своем происхождении, и те, которые утверждают, что он каким-нибудь способом мог быть сделан без единой спайки, - пусть попробуют.
    Что касается до выступающего пальца на ноге, о кот ром вы спрашиваете, то могу только сказать, что, вероятно, он таким же был и у фигуры, а на ноге медиума положительно такового не было; пальцы ноги м-с Фирмен гораздо длиннее и нисколько не похожи на эти. Вспомните притом, что фигура просунула свою ногу из-за занавески с парафиновой формой на ней и, как только я взял ее в руки, нога моментально извлеклась, а форма осталась в моих руках.
    Эти особенности устранят, я полагаю, всякие возражения. Надеюсь, что в скором времени отправленная к вам посылка дойдет благополучно.
    Преданный вам
    Уильям Окслей».

    «17-го мая 1886 года.
    № 65, Bury New Road, Higher Broughton, Манчестер.
    Милостивый государь!
    Я только что вернулся домой после пятинедельного отсутствия, почему и не мог ответить ранее на ваше почтенное письмо.
    В ответ на ваши вопросы скажу, что парафиновые формы рук и ног находились на руках и ногах подававших их из-за занавески фигур, и я достаточно ясно видел повыше парафина часть голой руки или ноги, чтобы свидетельствовать о подлинности этого факта. Фигуры обращались ко мне со словом «держите», и как только я касался парафина, то материализованные органы мгновенно извлекались, или дематериализовались, а формы с них оставались у меня в руках. Рука протягивалась ко мне настолько, что я, нагибаясь через стол, мог схватить ее.
    Самое удивительное здесь относится к величине самой руки. Фигуру, которую я всегда признавал как Лилли, я часто видал различного роста: иногда не более рослого ребенка, в другое время как молодую женщину; я даже думаю, чтобы она два раза являлась вполне одинаковой; но я всегда знал, кто это был, и никогда не смешивал Лилли с другими фигурами. Мне известно из долгого опыта, что рост и внешний вид материализованных фигур зависят от условий, представляемых кружком. Если, напр., присутствовало постороннее лицо, то я мог всегда усмотреть какую-нибудь разницу в явлении. Иногда фигуры формировались не вполне, а только голова с бюстом, а в другой раз они выступали во весь рост; все зависело от условий. Рука же Лилли представляет странное смешение молодости со старостью и доказывает, что материализованные фигуры должны более или менее заимствовать характерные черты самого медиума. Рука же медиума настолько отличается от посылаемой вам, насколько две руки могут отличаться одна от другой. Фигуру, которую я знавал под именем Лилли, мне часто случалось видеть и в других домах - в домах моих приятелей, но не иначе как при медиуме м-с Фирмен или д-ре Мон-ке. В доме моего приятеля, м-ра Гаскеля, я видел, как эта самая фигура материализовалась и дематериализовалась на наших глазах при хорошем свете, держась все время па воздухе и нисколько не касаясь ногами до пола; я сам ощупывал руками ее тело и одежду. Это было при Монке. При этом случае она была не более трех футов роста. Но эти частности не затрагивают подлинности явления, которое доказано нам неопровержимо. Ваш покорнейший слуга
    Уильям Окслей».

    Чтобы покончить с опытами г. Реймерса, относящимся до парафиновых форм, я приведу здесь протокол строго обусловленного сеанса, состоявшегося в Манчестере 18 апреля 1876 года и описанного в «Spiritualist» от мая того же года, а впоследствии помещенного в «Psychische Studien» (1877, S. 550-553). Из пяти свидетелей этого сеанса я лично знаком с тремя - с гг. Мартезе, Окслеем и Реймерсом, личностями вполне, почтенными.
    «Мы, нижеподписавшиеся, сим заявляем, что были свидетелями следующих фактов, происшедших на квартире м-ра Реймерса 17 апреля 1876 года. Отвесив ровно три четверти фунта парафину, мы положили его в ведро и залили кипятком, отчего он растопился. Если в такую жидкость обмакнуть несколько раз руку, то она покроется слоем парафина, который, по осторожном извлечении руки, представит форму для отливки из гипса. Наполнив другое ведро холодной водой (для скорейшего охлаждения форм), мы поставили оба ведра в четырехугольный кабинет, устроенный в углу комнаты с помощью двух полотнищ коленкора, 6 футов длины и 4-х ширины, повешенных на металлические прутья. Наружная стена комнаты не примыкала к соседнему дому, а отделенный угол был весь заставлен разной мебелью, так что о потайных дверях или трапах не могло быть и речи. Когда ведра были внесены в кабинет, на медиума - женщину - надели тюлевый мешок, охвативший его голову, руки и вообще весь бюст до талии, а тесьму, продетую в рубец, туго стянули на талии и завязали назади несколькими узлами, в которые был продет кусочек бумаги, имевший выпасть при попытке развязать узлы. Концы тесьмы были приколоты к тюлевому мешку на спине между шеей и поясом. Все свидетели единогласно заявили, что медиуму не было никакой возможности самому незаметно освободиться от этих завязок. В таком виде медиум занял свое место в кабинете, где, кроме мебели и ведер, ничего не было. Все это было осмотрено при полном газовом освещении, и ничего другого, кроме сказанного, не найдено. Комнату заперли на ключ по приходе последнего гостя, т.е. с самого начала этих приготовлений. Мы несколько убавили свет, но его оставалось достаточно, чтобы различать все находящееся в комнате, и заняли свои места на расстоянии от 4-х до 6-ти футов от кабинета. После непродолжительного пения в среднем отверстии занавески появилась фигура, поте она перешла к боковому. Все одинаково ясно видели блестящую корону с белым убором на голове и золотой крест на черной ленте, висевший у нее на шее. Затем появилась другая женская фигура, тоже с ясно видной короной на голове, и обе одновременно поднялись выше кабинета, приветливо кивая нам головами. Из кабинета раздался громкий мужской голос, который, поздоровавшись с нами, сообщил, что пробует делать формы. Вслед тем в отверстии показалась первая фигура и пригласила м-ра Мартезе подойти пожать ей руку. В это самое время он увидал медиума в противоположном углу, в тюлевом мешке. Фигура быстро исчезла по направлению к медиуму. Когда м-р Мартезе вернулся на свое место, тот же голос из кабинета спросил: какую руку мы желаем получить? Вскоре ему пришлось опять подойти к отверстию, чтобы принять показывавшуюся из-за занавески форму левой руки. Затем должен был подойти Реймерс, чтобы получить форму правой руки для отправки друзьям в Лейпциг, согласно обещанию.
    Тут медиум закашлял; в начале сеанса приступы кашля были так сильны, что мы опасались за удачу опыта; но кашель на время всего сеанса, длившегося более часа, был приостановлен. Когда медиум вышел из кабинета, мы тотчас осмотрели узлы и прочее и нашли все на своем месте, даже булавку, которая была едва пришпилена и при движениях могла легко выпасть. Мы собрали все остатки парафина из ведра и свесили их вместе с двумя формами: оказалось немногим более трех четвертей фунта; но это увеличение веса объясняется весьма естественно количеством воды, поглощенной парафином, в чем легко убедились, выжимая ее из остатков. Так закончился наш опыт. Полученные затем отливки рук во многих отношениях совершенно отличаются от рук медиума; они носят явные признаки живой руки и той же самой индивидуальности, которая уже неоднократно, при тех же строгих условиях, производила подобные же парафиновые формы.
    И.Н. Тидеман-Мартезе, 20, Пальмейра-сквер, Брайтон.
    Христиан Реймерс, 2 Дьюси-Авеню, Оксфорд-род, Манчестер.
    Уильям Окслей, 65, Берн-Нью-род, Манчестер.
    Томас Гаскель, 69, Ольдгэм-стрит, Манчестер.
    Генри Марш, Бирч Коттэдж, Фэри-Лейн, Берн-Нью-род, Манчестер.
    Манчестер, 29 апреля 1877 года.

    Оригинал этого протокола со всеми подписями был отослан г. Виттиху, в Лейпциг, вместе с оригиналом отливка правой руки, о которой тут речь. Г. Виттих переслал мне эту руку из Лейпцига в Петербург для сличения, о котором я упомянул выше.
    Повторим в нескольких словах результаты опытов Реймерса.
    1. Медиум был изолирован при условиях, абсолютно исключавших возможность обмана. Что же касается до мнения доктора ф. Гартмана о полной бесполезности всех мер изолирования и связывания для доказательства нетождественности медиума и явления, то мне придется говорить об этом в следующей главе, когда я перейду к фотографиям с материализованных фигур.
    2. Но здесь доказательство явления не основывается единственно на изолировании медиума, а на анатомической разнице между материализованными органами и соответствующими органами медиума, констатируемой свидетелями сеансов и самими отливками.
    3. Тип материализованного органа был повторен на многих опытах и даже в различных домах, что свидетельствует о присутствии одной и той же индивидуальности. Число полученных различных форм доходило до пятнадцати.
    4. Полученные отливки соответствовали тем именно формам рук и ног, которые были многократно констатированы зрением и осязанием до, после и во время получения парафиновых форм.
    5. Положение пальцев одной и той же руки различно во всех отливках.
    6. Получавшиеся парафиновые формы были несколько раз подаваемы участникам опыта еще не снятыми с материализованных органов.
    7. Тот же анатомический тип материализованного органа повторился, когда медиум-женщина была заменен медиумом другого пола.
    8. И, наконец, некоторые из полученных отливков носят на себе явные признаки своего необычайного происхождения, так как получение таковых известными нам „особами невозможно.
    Совокупность всех этих особенностей придает опытам Реймерса исключительное значение.

    II Медиум в виду зрителей, действующая фигура невидим»
    Первый опыт этого рода был сделан м-ром Аштоном с медиумом мисс Анни Ферлэм и описан в «Spirititualist» я 6 марта 1877 года, р. 126. Вот это описание:

    «М. г.! Вы меня крайне обяжете, поместив в вашем уважаемом журнале мой отчет о выходящем из ряда вон по своей доказательности сеансе, на котором мне удалось присутствовать. Я и несколько моих знакомых получили очень приятное для нас приглашение присутствовать, в пятницу, вечером, 2 марта на одном из еженедельных сеансов, устраиваемых специально для исследования в помещении Общества спиритуалистов в Нью-кастле, с медиумом мисс Анни Ферлэм.
    Войдя в первую комнату, мы увидали председателя, м-ра Армстронга, занимавшегося расплавлением парафина в ведре, до трех четвертей наполненном кипятком. Еще раньше, когда мы пробовали делать опыты с парафиновыми формами, нам было обещано, что в другой раз Минни - одна из невидимых руководительниц мисс Ферлэм - постарается дать нам несколько форм с своих рук. Когда парафин достаточно растопился, ведро было внесено в комнату и поставлено в самый отдаленный угол темного кабинета; рядом поставили другое ведро с холодной водой.
    Кабинет устроили из двух полотнищ зеленой шерстяной материи, собранной и прикрепленной крючком к стене, откуда она падала на поддерживающий ее полукруглый железный прут, вделанный концами в стену; таким образом, кабинет имел форму палатки. Прежде чем опустить занавеску, м-р Армстронг спросил нас, в каких условиях мы желали бы видеть медиума.
    Я предложил медиуму войти в кабинет, пояснив основании каких именно причин мне казалось это желательным; но мисс Ферлэм возразила, что, если она войдет в кабинет, у нас не будет достаточных доказательств подлинности имевших произойти явлений. Тогда м-р Aрмстронг предложил закрыть от света голову и плечи медиума, набросив на них кусок шерстяной материи. Так и сделали. Материя эта покрыла только голову и плечи, оставляя самого медиума на виду у присутствующих, и четверым из них отлично было видно пространство, отделявшее медиума от кабинета. Мисс Ферлэм, впавши в транс тотчас же заговорила под влиянием одного из своих невидимых внушителей, который прежде всего потребовал чтобы я придвинул свой стул вплоть к медиуму, сидевшему в кресле на расстоянии двух футов перед занавеской. Мне было также сказано держать его обе руки, а господин, сидевший подле меня, должен был придвинуть свой стул к моему и положить руки мне на плечи. Так сидели мы в продолжение всего сеанса и при весьма хорошем освещении.
    Когда мы все разместились, как было указано, нам было предложено петь, и едва мы начали, как услыхали уже плеск воды в кабинете. Мы продолжали петь, переговариваясь иногда между собою, до тех пор, пока не было сказано раскрыть кабинет. Раздвинув занавески, мы увидали около ведра с парафином, передвинутого из дальнего угла кабинета на середину, лежавшие на полу две вполне удачные парафиновые формы правой и левой руки Минни, главной руководительницы мисс Ферлэм.
    Я могу поручиться, что мисс Ферлэм не только не была в кабинете, но как во время сеанса, так и до него не подходила к нему ближе, чем было сказано выше. С того момента, как она вошла в комнату, она постоянно была под самым внимательным надзором.
    Перед сеансом я провел с мисс Ферлэм три часа, постоянно за нею наблюдая, и сопровождал ее на сеанс; пройдя вместе три мили пешком, мы поспели только к назначенному часу.
    Желал бы я знать, какую теорию д-р Карпентер, этот великий научный эксперт, придумает для объяснения выписанного спиритического явления.

    Томас Аштон. S Rutheford-terrace, Byker, Newcastle-on-Tyne 6 марта 1877».

    Такой же опыт и при таких же условиях был проделан д-м Никольсом с медиумом Эглинтоном. Этот случай замечателен тем, что не только руки и ноги медиума были все время видимы, но и личный характер рук в получившихся отливках был удостоверен.
    Привожу статью д-ра Никольса из «Spiritual Record» oт декабря 1883 года.
    «Когда м-р Эглинтон был нашим гостем в Южном Кенсингтоне, мы пробовали делать опыты с парафиновыми формами. Дочь моя Уилли, о чьих писаниях и рисунках я говорил в этой статье, обещала постараться дать нам форму со своей руки, и мы тотчас же приступили к необходимым приготовлениям. Я купил два фунта парафина, такого, какой идет для производства свечей; это белое, воскоподобное вещество более хрупкое, чем воск. Я растопил его в моем кабинете и вылил в цинковое ведро, наполовину наполненное горячей водой, чтобы поддержать парафин в жидком состоянии, а затем другое ведро наполнил холодной водою.
    Мы пригласили для опытов нескольких друзей, человек около двенадцати. Единственное чужое лицо между нами был врач немец, по имени д-р Фризе, очень интересовавшийся спиритизмом. В одном конце сеансовой комнаты висела занавеска; за нею, в самом центре, там, где соединялись обе ее половинки, сидел м-р Эглинтон, а напротив него, по эту сторону, - д-р Фризе, который креп-держал медиума за обе руки. Газ горел полным светом, и все мы были ясно видны друг другу. Когда все было готово - я принес из кабинета оба ведра - с холодной водой и растопленным парафином - и поставил их в углу комнаты за занавеской, на расстоянии приблизительно шести футов от Эглинтона, руки которого, как я уже сказал, были в руках д-ра Фризе. Полукругом на самом дальнем расстоянии от занавески сидели приглашенные; каждый из них был ясно виден всем, и никто не находился возле ведер и не мог приблизиться к ним. Через несколько минут мы услыхали голоса из того угла, где стояли ведра, и всплески воды, затем послышались три сигнальных стука. Я встал и вынес ведра из-за занавески. В холодной воде плавали две глыбы отвердевшего парафина. Одна из них походила на плотную алебастровую рукавицу, а вторая была нечто в том же роде, только гораздо меньшей величины. Вынув большую глыбу из воды, я нашел ее пустою и имевшею внутри форму человеческой руки. Маленькая глыба оказалась формой с руки маленького ребенка. Одна из присутствующих дам признала в ней некоторую особенность, легкую уродливость, имевшуюся в руке ее дочки, случайно утонувшей в Южной Африке пяти лет от роду. Снова положив глыбы в холодную воду, я отнес ведра в свой кабинет, запер дверь и спрятал ключ в карман.
    На следующее утро мы достали тонкого, французского гипса и вылили в большую форму, которой пришлось пожертвовать, чтобы получить отливок. Красивая рука дочери моей Уилли с ее длинными изящно заостренными пальцами и грациозной позой, принятой в минуту погружения ее в растопленный парафин, стоит и теперь на моем камине под колпаком. Когда я держу свою руку в том же положении, сходство ее с отливном, хотя несравненно меньшим в объеме против моей руки, поразительно для всякого, кто их видит. Рука ее не походит на руки статуй; это вполне натуральная, анатомическая рука, со всеми костями и жилками, и тончайшими линиями кожи, ясно отпечатанными. Это, несомненно, та рука, которая была мне так знакома в ее земной жизни и которую я так часто видал и ощупывал в материализованном виде.
    Маленькую форму мы отдали матери, она сделала отливок и не сомневается в том, что это детская ручка ее дочери. Я же знаю так же верно, как и всякий реальный факт, что отливок на камине вылит в форме, полученной с материализованной руки моей дочери. Весь процесс его происхождения был в моих руках и при самых строгодоказательных условиях. Если бы форма была сделана какой-либо человеческой рукой, то рука эта никогда бы не могла быть вынута из формы. Объем запястья на полтора дюйма меньше, чем объем ладони вместе с большим пальцем. Высвобождая руку из такой формы, необходимо изломаешь последнюю на несколько кусков. Единственно возможное объяснение данного факта то, что рука, сделавшая эту форму, должна была, чтобы высвободиться из нее, дематериализоваться».
    Так как на этом сеансе присутствовал д-р Роберт Фризе (известный читателям «Psyshische Studien» и о котором д-р Гартман упоминает на 42 с. своего сочинения) и собственноручно держал Эглинтона за руки, то я обратился к нему с просьбой прислать мне описание этого сеанса со всеми подробностями. Привожу отрывок из его письма ко мне, написанного из Эльбинга 20 марта 1886 года.
    «Милостивый государь! Исполняя ваше желание, посылаю вам отчет о сеансе 9 декабря 1878 года, бывшем в Лондоне у д-ра Никольса с медиумом Эглинтоном.
    Нас было двенадцать человек, и мы разместились по трем стенам комнаты, имевшей четыре метра ширины и около пяти длины. Коленкоровая занавеска, повешенная от стены до стены, укорачивала комнату на метр, так что для нас оставалось квадратное пространство в четыре метра. Посередине стоял массивный стол красного дерева, метра полтора по крайней мере в диаметре, и над ним ярко горел газовый рожок...»
    После описания различных явлений, бывших в начале сеанса, д-р Фризе переходит к получению форм: «Занавеска имела два метра вышины с отверстием посередине. Эглинтон сел позади занавески, в самом разрезе, мне же предложили сесть против него перед занавеской и крепко держать его обе руки. Газ ярко горел. Два цинковых ведра, одно с холодной водой, другое с растопленным парафином, были поставлены за занавескою. Как только я взял Эглинтона за руки, за занавеской послышался писклявый голос Джоя (одного из эглинтоновских невидимых руководителей), отдававший позади занавески приказания: «Макай руку! Так, так! Еще глубже, вот так! Теперь скорей в воду!» Затем раздалось приказание повторить: «Глубже! Что, горячо? Вздор, глубже! Вот так! Теперь опять в холодную воду и опять в парафин и в воду!» Потом я услыхал, как легкая парафиновая форма упала на дно цинкового ведра. Когда первая форма была готова принялись за вторую. Повторился тот же процесс. Когда, по окончании его, распахнули занавеску, присутствующие убедились, что я держал Эглинтона за руки и в отгороженном маленьком пространстве никого другого не было.
    Мы достали формы, лежавшие на дне ведра с холодной водой, и всячески их осматривали: они были чрезвычайно нежны и хрупки, но настолько однако тверды, что мы могли взять их в руки, разумеется, с осторожностью. Нам тотчас же бросилось в глаза, что обе эти формы захватывали руку далеко выше кисти. Для получения отливок стоило только наполнить их гипсом».
    Вслед за получением этого письма от д-ра Фризе я обратился к нему еще с некоторыми вопросами относительно различных подробностей, и вот ответ его от 5 марта:

    «Милостивый государь! На поставленные вами мне вопросы считаю долгом ответить следующее:
    1) Часть комнаты позади занавески не имела ни окон, ни дверей, в чем можно было удостовериться с одного взгляда, так как, за исключением низенького диванчика, она была совершенно пуста и все пространство достаточно освещалось горевшим в комнате газом.
    2) В продолжение сеанса я видел только руки Эглинтона, просунутые в отверстие занавески; но он протянул мне их раньше, чем занавеску скололи пятью булавками, и в то время я видел и его самого. С той минуты, как я взял его руки, они оставались в моих руках до раскрытия занавески, и тогда все могли удостовериться, что я держал руки Эглинтона, а не что иное.
    3) Я сидел против медиума и его ноги обхватывал своими; носки его ног были мне постоянно видны.
    4) Он сидел спокойно, но никаких признаков транса я не заметил: подобное состояние неминуемо бы отразилось на положении и напряжении рук медиума, да и сидел он на простом стуле, а не в кресле, к которому он мог бы покойно прислониться. Подавая мне руки, он не опирался даже о спинку стула, и, если б это случилось позднее, я не мог бы этого не заметить.
    5) На изготовление обеих парафиновых форм потребовалось не более десяти минут.
    6) Комната имела около четырех метров, а занавеска не более двух метров вышины. Газ горел полным светом, так что обе части комнаты были вполне освещены».

    Д-р Никольс был так любезен, что прислал мне фотографию того отливка руки своей дочери, о котором идет речь в этом опыте. Дама, получившая на том же сеансе форму руки своего ребенка, впоследствии, благодаря посредничеству Эглинтона, также прислала мне фотографию отливка, на которой в двух пальцах видно уродство, послужившее для признания личности.
    Вот и третий опыт, который в подобных же условиях происходил при целой комиссии. В этом случае вместо рук медиума (того же Эглинтона) в продолжение всего сеанса была видна только его правая нога, которую и не выпускали из виду; кроме того, медиум был тщательно завязан по рукам и по ногам, а так как в этот раз получилось именно только парафиновая форма правой ноги, то это все равно, как если б и весь медиум был налицо. Здесь часть служит доказательством целого (pars pro toto). Привожу статью, помещенную в «Spiritualist», 5 мая 1876 года, р. 206.
    «В пятницу 28 апреля 1876 года, в Лондоне состоялся один из очередных сеансов м-ра Блэкберна (Great Russel Street, 38). Медиумом был Эглинтон; в сеансе участвовали капитан Джемс, д-р Кэртер Блэк, м-р Альджернон Джой, м-с Фиц-Джеральд, м-р А. Вашер, м-с С., мисс Кислинбери, м-р Жорж Сток, М. А. и я, нижеподписавшийся, как представитель комиссии сеансов. Было заявлен Джоем (руководителем медиума), что он постарается сделать для нас парафиновую форму посредством повторенного погружения материализованного органа в приготовленную массу. Для этой цели было приобретено два фунта парафина, который по указаниям м-ра Вашера был растоплен на поверхности ведра с горячей водой Так как удельный вес парафина равняется 87 и он плавится при 100,7° Фаренгейта, то образующийся сверху слой расплавленной массы долго остается в жидком состоянии. Ведро с парафином было поставлено в одной стороне кабинета, и подле него другое с холодной водой для охлаждения постепенных наслоений парафина. Медиум сел в плетеное кресло, а гг. Альджернон Джой и д-р Блэк тщательно его связали тесьмой, причем ноги и руки так же, как и шею. привязали к креслу.
    «Следует заметить, что после того, как медиума крепко связали, правую ногу его выставили вперед, насколько позволяли завязки, и когда занавески были опущены, нога или, выражаясь точнее, сапог, в который она была, несомненно, обута в начале сеанса, оставался на виду все время, до самого его конца. Некоторые из присутствующих, в том числе и я сам, не предполагая, чтобы нога была выставлена с намерением, наблюдали за нею только от времени до времени, но по окончании сеанса четырьмя лицами мне было заявлено, что они ни на единую секунду не спускали с нее глаз. Следует, сверх того, заметить, что медиум был обут в шерстяные носки и штиблеты с резинкой и что, по мнению присутствующих, снять их незаметно было бы для медиума при данных условиях совершенно невозможно. Одно время в ноге были заметны легкие движения, как если бы с медиумом были конвульсии.
    Вскоре после начала сеанса, Джой потребовал, чтоб в кабинете открыли оба окошечка, должно быть, вследствие сильного повышения температуры в небольшом замкнутом пространстве. Сеанс уже продолжался мин сорок, когда мы услышали несколько раз повторившийся плеск воды, как если б что-то в нее погружалось. Около часу спустя Джой сказал: «Теперь можете войти; мы пали вам доказательство особого рода и сделали, что могли. Не знаю только, угодили ли на вас?»
    Войдя в кабинет, я заметил, что медиум был связан точно так, как в начале сеанса, и что в ведре с холодной водой плавали две формы. Эти несколько помятые формы были, очевидно, формами правой ноги. М-р Вашер с помощью д-ра Блэка наполнил их гипсом, и из этих отливков явствовало, что обе формы были сняты с одной ноги. Ткань кожи отчетливо отпечаталась на внутренней стороне форм. Д-р Блэк намеревался сравнить эти отливки с ногами медиума, с которыми, по некоторой гипотезе, они очень легко могут иметь сходство.
    Тесьму, связывавшую медиума, пришлось разрезать, так как развязать ее не было возможности. Я могу засвидетельствовать, что как положение медиума, так и всех бывших на нем завязок оказалось в конце сеанса совершенно таким же, как и в начале.

    Десмонд Фиц-Джеральд
    (член Общества Телеграфных Инженеров) в качестве представителя комиссии сеансов».

    Спустя несколько времени в «Spiritualist» (p. 300) появилась заметка под заглавием «Раздвоение человеческого тела. Парафиновая форма материализованной правой ноги, полученная на сеансе, бывшем 28 апреля 1876 года, при медиуме Эглинтоне, в то время, когда его правая нога, выставленная из кабинета, находилась в виду присутствующих в продолжение всего сеанса, оказалась, по тщательному исследованию д-ром Кэртером Блэком, точною формою ноги Эглинтона».
    Итак, в этом случае констатирован драгоценный факт раздвоения тела медиума - не зрением только, но абсолютным доказательством - пластическим воспроизведением всего раздвоенного органа. Факт этот не единственный, но в этом случае условия были превосходны, так как комитет, состоявший из высокообразованных лиц, еще до этого проделал целый ряд тщательных опытов, все при том же непременном условии, чтобы медиум или часть его тела постоянно была налицо, и вполне убедился, как в добросовестности Эглинтона, служившего медиумом на всех этих сеансах, так и в подлинности явлений. Раз осязаемое доказательство раздвоения нами приобретено, мы вправе утверждать, что когда материализованная фигура имеет поразительное сходство с медиумом как, напр., в случае Кэти Кинг, то это еще не доказывает чтобы в таких случаях это всегда был сам переодетый медиум, и, следовательно, Гартман ошибается, когда утверждает категорически: «За недостатком указанных доказательств следует всегда принимать явление за иллюзию, в основе которой сам медиум» (с. 130).

Часть II >>
Часть III >>
Часть IV >>
Часть V >>